Птичка тари - [35]

— Это было неправильно. — Шон был настроен критически. — А если с тобой что-нибудь бы случилось?

— Ничего же не случилось.

— Пусть так. Ей повезло, но ты могла пораниться, или дом бы загорелся.

Лиза подумала, но не произнесла вслух, что лишиться дома было бы для Ив худшей из трагедий. Пожар в Шроуве она переживала бы гораздо сильнее, чем смерть Лизы, погибшей под развалинами.

— Если бы они узнали, что происходит, то тебя забрали бы и поместили в приют.

— Они не узнали, хотя я не понимаю, о ком ты говоришь.

— Ты не боялась?

— Нет, не думаю, что боялась, нет, никогда. Ну, немного после того, как появился тот, бородатый, но я ведь видела, что Ив с ним сделала, понимаешь? И это доказывало, что она всегда меня защитит. Больше всего я любила, когда меня запирали в Шроуве в библиотеке или в маленькой столовой. Там было так тепло.

— Как это, тепло? В доме ведь никто не жил, правда?

— Центральное отопление всегда работало, с октября по май.

— Должно быть, купался в деньгах, — неодобрительно хмыкнул Шон. — Жечь впустую центральное отопление в то время, как сотни бродяг мерзнут на улице!

Лизу это не интересовало, она плохо понимала, о чем идет речь.

— Я обычно читала книги. Конечно, там было много таких книг, которые я не понимала, они еще долго были слишком сложны для меня. Ив однажды заметила: «Интересно, что сказали бы те, кто считает, что ты должна ходить в школу, если бы увидели, как ты в свои семь с половиной берешься за Рескина и Мэтью Арнольда!»

У Шона не нашлось комментария на этот счет.

— В любом случае меня оставляли не больше чем на два часа. Потом Ив приходила за мной, у нее всегда было чем меня побаловать, что-нибудь вкусное или же цветные карандаши для рисования, новая пара носков или расписное яйцо. Помню, однажды она притащила домой ананас. Раньше я его и в глаза не видела. Потом как-то раз принесла картину.

На картине был изображен Шроув-хаус. Матери пришлось рассказать Лизе, что там нарисовано, без ее объяснений Лиза не поняла бы: картина была такая странная, краски такие яркие, и дом выглядел не таким, каким она привыкла его видеть. Но когда мать объяснила, что просто таким он видится художнику, которому захотелось нарисовать дом на закате, после грозы, что он изобразил дом как символ богатства и могущества, и поэтому на картине так много желтого — это вместо золота, и темно-пурпурного — это цвет власти, только тогда Лиза начала понимать. Мать увидела картину в витрине здания, которое называется галереей, и, поддавшись порыву, купила ее. Она стоила дешево, сказала мать, для такой картины.

— А кроме того, мы накопили порядочную сумму, — с гордостью сказала мать, — мы не транжирили деньги попусту.

Ив повесила картину на стене в их гостиной, где когда-то было ружье. Когда Лиза взобралась на табурет, чтобы с более близкого расстояния рассмотреть картину, то увидела, что внизу, в правом углу красным были выведены слова «Бруно Драммонд» и дата: 1982.

На следующее утро или через день пришел почтальон и принес письмо от мистера Тобайаса.

Разорвав конверт, мать прочитала письмо. Она бросила конверт в корзину для мусора, перечитала письмо еще раз и сложила листок. Она сказала странную вещь, с напряженно-сосредоточенным видом и глядя на сложенный листок в руке:

— В древние времена существовал обычай убивать гонца, который принес плохие новости. К счастью для этого почтальона, теперь другие времена.

Лиза слышала, как отъехал почтовый фургон. Она ждала, что мать расскажет, что написал ей мистер Тобайас, но Ив молчала, и было что-то такое в лице матери, что спросить Лиза не решилась. В ту неделю уроков было больше, чем обычно, и иногда они продолжались и по вечерам. Это было признаком того, что мать чем-то расстроена.

В субботу утром, когда Лиза завтракала, мать сказала:

— Мистер Тобайас сегодня женится. Это день его свадьбы.

— Что такое свадьба? — спросила Лиза. Тогда мать объяснила ей, как женятся. И это превратила в урок. Она рассказала о браке, обычаях, существующих в разных частях света, как, например, в некоторых странах мужчина может иметь несколько жен, но не здесь, здесь мужчины могут жениться только на одной за один раз. Это называется моногамией. Ив рассказала Лизе об исламе и о мормонах, о церковном браке, когда венчаются в церкви, а невеста бывает в белом платье, и об еврейских парах, которые стоят в шатре и перед которыми разбивают стакан. Потом она прочитала по молитвеннику кусочек о том, что брак заключается на всю жизнь, пока мужа и жену не разлучит смерть. Мистер Тобайас не захотел, однако, жениться подобным образом, он зарегистрировал брак в конторе.

— Ты была когда-нибудь замужем? — спросила Лиза.

— Нет, никогда, — ответила мать.

В четверть первого Ив сказала, что теперь, должно быть, все окончилось и они стали мужем и женой. Лиза спросила, разве он не был до этого мужем, и мать ответила, что Лиза совершенно права, это всего лишь выражение, и не очень удачное. Они стали женатой парой.

— Они приедут и поселятся здесь? — спросила Лиза.

Мать не ответила, и Лиза хотела повторить свой вопрос, но не посмела, потому что мать стала пунцово-красной и сжала кулаки. Лиза подумала, что лучше больше не возвращаться к этой теме. Она обвенчала Аннабел с тряпичной куклой, проведя церемонию собственного изобретения, но сделала это наверху, в уединении своей спальни.