Птица в клетке - [49]
Именно там, на военной базе, я в подробностях узнал о смерти Адольфа Гитлера; очевидно, это ни для кого не было новостью, но я с некоторых пор отгораживался от ближних и дальних событий. Мое потрясение было столь велико, что я не сразу поверил в такую неприглядную кончину такого великого человека. Но потрясения на этом не закончились: когда подошла моя очередь, я навел справки об отце. Согласно показаниям некоторых очевидцев, из Маутхаузена двое совершили побег, а мой отец бежать не сумел: он был пойман и убит выстрелом в голову; согласно показаниям других очевидцев, двое узников безуспешно пытались бежать, а мой отец пострадал за то, что якобы разработал для них план побега, но итог был тот же самый. Я не дождался, когда смогу уйти и в одиночестве выплакать свое горе; нет, я повесил голову и, сидя перед французом и его соотечественником-эльзасцем, разревелся, как малолетка, шумно и сопливо. Никто не проявил ко мне сочувствия и не выразил соболезнований, да я этого и не ждал.
Кирками и топорами со всех городских зданий и памятников сбивали нацистские гербы. Муниципальных служащих, от полицейских до мэра, поувольняли. Роли переменились: теперь все охотились за гестаповцами. Германа Геринга, который прежде часто выступал по радио, и ему подобных арестовали и отдали под суд, равно как и Бальдура фон Шираха, губернатора Вены и главу нашего Гитлерюгенда, ныне объявленного преступной организацией.
Невзирая на эти события, французы повсюду развесили таблички с надписью «Pays ami»[56] – в знак того, что наша страна является дружественной им территорией. Их политика была направлена на разъединение Германии и Австрии с целью недопущения нового альянса. «Освободив» страну от немцев, оккупанты якобы «защищали» нас от них. Процессом руководил Шарль де Голль, который сформулировал интеллектуальную миссию своей страны как принцип трех «Д»: деидеологизация, денацификация, дезаннексия.
Меня в числе тех, кто состоял в Гитлерюгенде, отвели в американский сектор. После недолгого марша американские военные приказали нам остановиться и построиться в одну шеренгу, плечом к плечу, вдоль железнодорожных путей. Я с ужасом подумал, что сейчас нас повезут в тюрьму; не мог же я вот так покинуть Эльзу и Пиммихен. Всякий раз, когда я начинал пятиться назад, американский солдат под угрозой оружия приказывал мне вернуться в строй…
Издалека в нашу сторону нестерпимо медленно полз на брюхе железнодорожный состав, неся с собой удушающую вонь, которая перебивала все наши запахи. Возможно, моя память исказила некоторые подробности того, о чем я сейчас расскажу. Закрывая глаза, я начинаю сомневаться: увидел ли я именно это, когда один за другим стали открываться двери товарных вагонов, или запомнил только суть, или рассмотрел лишь малую часть того, что забыть невозможно.
От пола до потолка в вагонах штабелями громоздились мертвые тела, больше похожие на скелеты с кожей и глазами. Это была адская оргия трупов. Головы свешивались назад или вперед, равнодушно переплетались руки и ноги, половые различия не играли роли; то тут, то там виднелось детское тельце – усохший плод немой вакханалии. Все это напоминало кошмарный сон, от которого можно избавиться лишь пробуждением. Я поморгал, чтобы вызвать перед глазами свою спальню, но там все предметы оказались на своих местах. Ужас был в том, что этот сон мне не привиделся, и я, приказав себе проснуться, только заснул наяву, порождая это видение, которое так и не смог – ни тогда, ни потом – отделить от жизни.
XIII
В изменившихся обстоятельствах я ослабил многие ограничения и в буквальном смысле дал Эльзе возможность дышать. Если коротко, разрешил ей пользоваться гостевой спальней, где имелись книги, письменный стол, кровать и вообще было довольно уютно. Мы придумали условный сигнал: я, поднимаясь по лестнице, оповещал Эльзу свистом; если же на чердак поднимался чужой, то ей полагалось мигом нырнуть в прежнее укрытие и там затаиться… Время от времени я устраивал учебную тревогу – проверял, насколько быстро она из любого места комнаты скроется за перегородкой. Комната была небольшой площади, да еще со скошенными стенами, и преодолевалась в четыре прыжка. Штору полагалось держать задернутой в любое время суток; смотреть в окно категорически запрещалось. Я пообещал, что, уходя из дому, буду запирать эту комнату снаружи, чтобы в случае чего… Понятно?
– Не вполне.
– А что такое?
– Ну, просто… Прямо не знаю.
– Давай говори.
– Видишь ли…
– Не тяни.
Эльза положила ногу на ногу и тут же сменила положение, как будто не могла найти удобную позу, чтобы усидеть на краешке кровати.
– Ты мне ничего не рассказываешь. Если война окончена, почему твой отец не возвращается домой?
Я принялся расхаживать по комнате, чтобы только выиграть время, а затем попросту сказал:
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!