Птица потребительская - [6]

И с первого же взгляда она отметила, что они подросли. Теперь уже точно, вне всяких сомнений. У нее мелькнула мысль, что надо бы их покормить, но она понятия не имела, чем питаются подобные существа; вспомнив же об их особой природе, она снова испугалась, что их может кто-нибудь увидеть. Выйдя на балкон, почти не глядя под ноги, дама схватилась за конец живого жгута и, ничтоже сумняшеся, потянула к себе. Однако при ее прикосновении существа расцепились и, легко порхая, сами вернулись назад — значит, это висение было для них просто веселой игрой, а может быть, способом привлечь ее внимание. Так или иначе, от них — слава богу — по-прежнему не исходило ни звука, ни шороха. Она обратила внимание, что на этот раз прикоснулась к ним без брезгливости. Подогревая в себе организаторский запал, она решила посадить их под замок. Надо прежде оградить себя от подобных сюрпризов, а потом уже решать, как выпутаться из этой истории. Она забегала, захлопотала, вынула из элегантной сумки, с помощью которой для курицы был восстановлен естественный порядок вещей, свою дневную добычу: махровые полотенца и белый атлас, вернулась на балкон и тщательно, даже, пожалуй, с нежностью обила внутренние стенки курятника. Потом собрала в кучу всю ватагу — без труда, двоих даже изловила прямо на лету, как непуганых пичуг, — и заперла их в разубранные клетки. Перед уходом пересчитала — их было, разумеется, двенадцать, — ушла, но тут же вернулась, добавив в каждую клетку по лишнему полотенцу — укрыться на случай прохлады: она вдруг пронзительно ощутила их наготу, и ее захлестнуло теплой волной жалости к этим бедным существам, застрявшим между мирами.

На ночь она запаслась кипой альбомов по живописи XVI и XVII веков, итальянской и фламандской, и, лежа, стала их перелистывать. Не подтверждения она искала — ей нужно было, чтобы кто-нибудь сказал за нее то, чего она не осмеливалась сама. И альбомы благосклонно согласились взять на себя этот труд. Она разглядывала репродукции, усмехаясь собственной гибкости: и суток не прошло, как она вполне освоилась и, выискивая знакомые фигурки на знаменитых картинах, придирчиво сравнивала их с натурой, от которой ее отделяла только балконная дверь. Отпали последние сомнения: на ее балконе находились двенадцать крохотных ангелов. В этот час они сладко спали, натянув до подбородка китайские полотенца, выставив только пушистые кончики крыльев, подрагивавших в ответ на сны. В первый раз она сформулировала для себя четко, без обиняков, ту истину, от которой целый день пыталась ускользнуть в иллюзии и полумеры: у нее на балконе из яиц, положенных под курицу, вместо мясной и яйценоской породы птиц вылупились ангелы. Дюжина ангелов, которых надо скрывать и что делать с которыми — решительно непонятно.

Поскольку ученая дама отнюдь не была религиозна — не позволяли материалистическое образование и философская подготовка, — сам этот факт, несмотря на его неординарность, ее не то чтобы испугал, а скорее взбудоражил. Если что и вызывало в ней досаду и страх, так это не явление само по себе, а следующий за раскрытием его природы этап — публичное разглашение, столкновение с общественным мнением и политические последствия. В сущности, ученая дама была скандализована не больше, чем если бы вместо ангелов обнаружила у себя на балконе пегаса, сирену, сфинкса или какое-нибудь другое существо двоякой природы с известным мифологическим статусом. Но если в случае пегаса, сирены или сфинкса дама, удостоверившись, что это не обман зрения и не сон, помчалась бы, не чуя под собой ног от радости, оповестить коллег, компетентные инстанции и научные круги, срочно засела бы за информационные отчеты и статьи, развернув в них свои гипотезы и подводя под феномен научную базу, то признаться в существовании ангелов казалось ей куда как сложнее. Ученая дама с трудом представляла, как она — многолетняя бессменная руководительница семинара «Эволюция европейской атеистической мысли» — входит на кафедру философии и объявляет, что у нее на балконе, в курятнике, обитом белым атласом и устланном китайскими махровыми полотенцами, заперты двенадцать ангелов. Да одной только боязни за свою репутацию хватило бы, чтобы постараться всеми силами сохранить происшедшее в тайне. Но дама прекрасно понимала, что дело не только в этом. В то время как всемерно ожесточается борьба с распространением сектантства, сделанное вот так, с бухты-барахты, сообщение о том, что ты завела на балконе двенадцать — да и число-то, как на зло, сакральное — ангелов, может получить превратное истолкование и вызвать весьма нежелательные комментарии. Итак, решительно исключив этот путь, но не в состоянии найти или придумать что-то другое, ученая дама в конце концов уснула, а альбом «Итальянское Возрождение» тихо соскользнул с кровати и встал на ковре стоймя, полуоткрытый.

Там она и нашла его утром, проснувшись в холодном поту, в судорогах ужаса. Несколько мгновений она пролежала, уставившись на шедевр Веронезе, который вопросительно смотрел на нее с разворота листа, потом почти звериным прыжком соскочила с кровати и кинулась, на бегу захлопнув книгу ногой, к раковине, над которой долго стояла склонившись, как будто хотела освободиться не от остатков вчерашнего небрежного ужина, а от самого кошмара, явственно, как отрава, въевшегося в ее внутренности.