Псы войны - [5]
— Я смотрю, ты кайфуешь, — заметил Конверс.
— Затянулась пару раз вместе с Тхо. А ты хочешь?
— Время сейчас не такое, чтобы кайфовать.
— Всего-то ты, Джон, боишься, — сказала Чармиан. — И самого себя, наверно, тоже.
Она подошла к металлическому шкафчику у стены и, опустившись на колени, набрала шифр на замке нижнего ящика. Вынула из ящика большой квадратный пакет, завернутый в газету, и передала Конверсу. Это была либеральная католическая газета, легко узнаваемая по полосам пустых колонок, оставлявшихся с целью позлить цензуру.
— Ну как, страшно?
Она положила сверток рядом с пепельницей, в которой курилась палочка, и развернула газету. Конверс увидел два белоснежных хлопчатых мешочка, чьи тесемки были аккуратно завязаны на изящные бантики. Каждый мешочек находился в нескольких черных пластиковых пакетах, которые используются в американских правительственных учреждениях для бумаг, подлежащих уничтожению, и заклеен непрозрачной лентой. Чармиан отлепила ленту, показав Конверсу, что в мешочках героин.
— Посмотри, как горит, — сказала она. — Дьявольский блеск.
Конверс посмотрел на порошок:
— Да он весь слипся.
— И что? Влажность большая.
Он осторожно опустил палец в порошок и набрал немножко на ноготь.
— Посмотрим, настоящий ли, — сказал он и втянул порошок в ноздрю.
Она, забавляясь, наблюдала за ним:
— Не думай, что ничего не почувствуешь от такой малости. Это почти чистый скэг. Можешь себе представить?
Она вытянулась, встав на носки и спрятав руки в складках джелабы. Конверс потер нос и взглянул на нее:
— Надеюсь, ты не увлекаешься этой дрянью.
— Мой опиат, — ответила Чармиан, — это опиум. Но я не отказываю себе в удовольствии время от времени отключиться так же, как все. Как все. Как ты.
— Только не я, — сказал Конверс. — Никаких отключек больше.
Ему показалось, что его лба коснулась легкая прохлада, умеряя жар, притупляя страх. Он опустился на подушку, брошенную на пол, и отер пот с бровей.
— Скэг — это не мое, — сказала Чармиан.
Ее папаша был судьей в северной Флориде. Несколько лет назад она была секретарем и любовницей шустрого парня по имени Ирвин Вайберт, который однажды утром вывалился из сахарных тростников Луизианы — молодой, хитрый как черт и алчный сверх меры. «Торговец влиянием» — так его называли газеты, а иногда «заправилой». У него было множество друзей в правительстве, и все они прекрасно относились к Чармиан. Они продолжали прекрасно к ней относиться и после того, как разразился неизбежный скандал, и даже после гибели Вайберта в подозрительной авиакатастрофе. Чем дальше она оказывалась от Вашингтона, тем прекраснее становились их отношения. Какое-то время Чармиан работала в Информационном агентстве США, а сейчас номинально числилась корреспонденткой вещательного синдиката со штаб-квартирой в Атланте. Ей нравился Сайгон. Он напоминал ей Вашингтон. Люди приятные, прекрасно к ней относятся.
Конверс неожиданно обнаружил, что перестал обливаться потом. Он сглотнул, подавляя легкий позыв тошноты.
— Бог ты мой, конь и впрямь хорош.
— Тхо говорит, что потрясающий.
— Откуда, черт подери, он знает?
Чармиан завязала тесемки на мешочках и завернула их в газету. Немного поколебавшись, протянула сверток Конверсу. Он взял его и взвесил на ладони. Сверток был не по размеру увесист. Три килограмма.
— Смотри не гнись под такой тяжестью, когда понесешь в сумке. А то смешно будет смотреть.
Конверс сунул сверток в сумку и застегнул молнию.
— Ты его взвешивала?
Она сходила на кухню за бутылкой очищенной воды из холодильника.
— Конечно взвешивала. В любом случае, чтобы с героином был недовес — такого и у динамщиков не бывает. Вот разбавить могут, это да.
— А этот не разбавлен?
— Ха! Исключено. Я знаю о героине побольше, чем Тхо, и он побоялся бы устраивать подставу в самый первый раз. У меня есть анализатор влажности.
Конверс расслабленно откинулся на подушке, опершись локтями о выложенный плиткой пол, и уставился в беленый потолок.
— О боже! — проговорил он.
— Будешь знать, как баловаться чистым скэгом. Не облюй подушку.
Конверс сел прямо:
— Пусть твои приятели двадцатого числа заходят к моей жене в Беркли. Она весь день будет дома. Если не застанут, могут заглянуть в эту киношку, где она работает. «Одеон» — в городе, рядом с Мишшн-стрит. Она оставит им записку.
— Лучше ей быть дома.
— Мы уже это обсудили.
— Может, есть в ее характере такая черта, о которой ты не подозреваешь.
— Осмелюсь скромно заявить, — сказал Конверс, — что такой черты нет.
— Хорошая, наверно, девочка. Тебе надо проводить с ней больше времени.
Чармиан села с ним рядом на подушку и потерла ногу у пятки, куда укусил москит.
— Может, пока тебя нет, она водится с дурной компанией. Может, с какими-нибудь чокнутыми хиппи или еще с кем, кто собьет ее с пути.
— Если не доверяешь нам, — сказал Конверс, — заплати, сколько должна, и переправляй через других.
— Извини, Джон. Не могу удержаться.
— Понимаю. Сразу видно профессионала. Но все равно прекрати.
— Черт, надоела мне такая жизнь, — сказала она.
Чармиан налила в два стакана холодной воды из бутылки.
— Сколько, ты думаешь, поимеют с этого твои друзья в Штатах? — спросил Конверс.
На русском языке роман публиковался один-единственный раз - в 70-х годах в "Иностранной литературе"; современному российскому читателю он абсолютно не известен. А между тем это талантливо написанное произведение на тему накаляющихся расистских настроений в 60-е годы в США.Скан, распознавание, вычитка – mSnus. С благодарностью родителям, которые сделали книгу из журнальной подборки, и дяде, сохранившему еще один ее экземпляр. (∞) Чем больше людей прочитают эту книгу, тем лучше.
Разочарованному в жизни Оуэну Брауну, бывшему солдату, а ныне торговому агенту, представляется случай кардинально изменить жизнь. Он соглашается принять участие в кругосветной одиночной гонке на яхте. Вначале полный энтузиазма, он вскоре понимает, что совершил ошибку.
Впервые на русском — интеллектуальный бестселлер современного американского классика, друга и соратника Кена Кизи.Журналист Кристофер Лукас получает заказ на книгу о так называемом иерусалимском синдроме — том виде мании величия, когда паломнику мнится, что он владеет божественными силами, что на него возложена пророческая миссия по спасению мира. А на пороге нового тысячелетия Иерусалим стал полем битвы за возвращение святынь — битвы, в которой участвуют ортодоксы всех религий, самозваные мессии, разномастные спецслужбы и даже суфийские дервиши.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ольга хотела решить финансовые проблемы самым простым способом: отдать свое тело на несколько лет Институту. Огромное вознаграждение с минимумом усилий – о таком мечтали многие. Вежливый доктор обещал, что после пробуждения не останется воспоминаний и здоровье будет в норме. Однако одно воспоминание сохранилось и перевернуло сознание, заставив пожалеть о потраченном времени. И если могущественная организация с легкостью перемелет любую проблему, то простому человеку будет сложно выпутаться из эксперимента, который оказался для него слишком жестоким.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…