Псы войны - [11]
Они в приподнятом настроении вошли в ресторан, окутанные облаками конопляного дыма, скинули обувь и уселись среди франтоватых торговцев «хондами». Иэн заказал пива, снова «две тройки».
— Давно видел Чармиан? — спросил он Конверса.
— Я только что от нее. У нее все по-прежнему.
— Кто-то сказал мне, — заметила Джил, — что она употребляет.
Конверс попытался изобразить улыбку:
— Пустой треп.
— Или распространяет. Только не помню, что именно.
— Чармиан — человек скрытный. Но если бы она употребляла, я бы знал.
— Ты же сейчас не часто с ней встречаешься? — спросила Джил.
Конверс покачал головой.
— У Чармиан, — сказал Иэн, — есть друг, которого зовут Тхо. Полковник военно-воздушных сил. У него свой коричный бизнес.
— Тебе следует приглядеться к Тхо, — сказала Джил мужу. — Он, должно быть, на подъеме, раз Чармиан его подцепила.
— Вряд ли Тхо устроит переворот, — сказал Конверс. — Очень уж у него довольный вид.
Официантка, по внешности наполовину японка, поставила перед ними тарелки с красным перцем. Они отерли горящие лица влажными, прохладными полотенцами.
— Чармиан когда-нибудь рассказывала тебе свои вашингтонские истории? — спросила Джил Перси. — Отличные, надо сказать, истории.
— Чармиан принадлежит к давно минувшей эпохе в американской истории, — отозвался Конверс. — Мало кто из двадцатипятилетних может претендовать на такое.
— Призраки, — обронил Иэн. — Страна полна призраков.
Джил Перси подхватила палочками перчинку и сжевала не поморщившись.
— Вряд ли Чармиан можно назвать призраком. В этой стране множество призраков, но они реальны.
— Везде, где есть масса несчастных, умирающих молодыми, — сказал Конверс, вытирая руки прохладным полотенцем, — будет и масса призраков.
— В нашей деревне был один такой поганый призрак, — сказал Иэн Перси. — Из тех, которых они называют ма. Он жил под баньяном и появлялся в часы сиесты, чтобы пугать детишек.
— После войны, — сказал Конверс, — летчики будут летать над долиной Ядранга и разбрасывать комиксы и сэндвичи для всех призраков американских солдат. А то американским ма тут скучно.
Иэн, оставив без внимания еду, принялся за вторую бутылку пива.
— Маловато ты тут просидел, чтобы так говорить, — заметил он Конверсу.
Конверс положил палочки на край тарелки.
— А я считаю, что могу говорить что вздумается. Я был на передовой. Был на войне. — Он повернулся к Джил, которая с укором смотрела на Иэна. — Разве не так, Джил? Я был на поле боя.
— Я была там, — ответила она. — И видела тебя, приятель.
— Мы были на войне, Джил и я, — объявил Иэну Конверс. — И что мы там делали, Джил?
— Плакали, — ответила Джил.
— Плакали, — с нажимом сказал Конверс, — вот так-то. Мы лили слезы над поруганными человеческими чувствами и можем теперь говорить все, что думаем.
И Конверс, и Джил ездили наблюдать за вторжением в Камбоджу, и то, что они там увидели, заставило их плакать. Но Конверс лил слезы не над поруганными человеческими чувствами.
— Ты забавный парень, — сказал Иэн. — Но вообще-то, тебе здесь не место.
Официантка, безмятежная за фарфоровой улыбкой, поставила перед ними чашки с рыбой и рисом. В зал вошла группа американских репортеров, сопровождаемых четырьмя филиппинскими рок-музыкантами, стриженными под пачуко[18]. Чем больше пили сакэ торговцы «хондами» и их подружки-японки, тем веселее они шумели.
— Я хочу сказать, — продолжал Иэн, — что люблю эту страну. Для меня она не какая-нибудь поганая дыра. Я состарился здесь, парень. Теперь, когда приходится уезжать, я только и думаю, что об ублюдках вроде тебя в таких вот местах.
— Иногда, — сказала Джил, — ты ведешь себя так, словно открыл эту страну.
— Это шайка извращенцев, — не успокаивался Иэн. — Вы шайка извращенцев. Почему вы не отправитесь в другую страну смотреть, как она погибает? В Бангладеш масса жертв наводнения. Почему не поехать туда?
— Сейчас там сухой сезон, — ответил Конверс.
Мальчишка лет восьми ввел с улицы солдата-вьетнамца в темных очках и с белой палкой; они переходили от столика к столику, предлагая сайгонскую «Геральд». Американские репортеры, сидевшие развалясь за своим столиком позади Конверса, наблюдали за ними.
— Послушай, — говорил один из репортеров, — он видит не хуже тебя. Парень ходит с шестью разными поводырями. Он нанимает мальчишек на рынке.
— Да ну? — удивился другой. — Я думал, он слепой.
— Он каждый день получает чистый аэрвишный комбез. А даже в АРВ не берут слепых.
Когда солдат с мальчиком подошли к ним, Конверс и Иэн купили по газете и не глядя отложили в сторону.
— Я сегодня встретил даму, которая считает, что здесь властвует дьявол, — сказал Конверс.
— Не будь таким недоверчивым, — сказал Иэн. — Я бы на твоем месте проверил — а вдруг и правда.
Джил незаметно разглядывала американских репортеров.
— Эти должны знать, — кивнула она на их столик. — Можем спросить у них.
Конверс обернулся, чтобы взглянуть на репортеров; они были дочерна загорелы, с внушительными мексиканскими усами и ловко орудовали палочками.
— Их это не интересует, — сказал он. — Дьявол реален для индейцев, а для этих ребят он всего лишь очередной косоглазый монах.
Они покончили с рыбой и рисом и заказали еще «Тридцать третьего» пива. Официантка принесла им арахис, в котором ползали крохотные насекомые, похожие на паучков.
Разочарованному в жизни Оуэну Брауну, бывшему солдату, а ныне торговому агенту, представляется случай кардинально изменить жизнь. Он соглашается принять участие в кругосветной одиночной гонке на яхте. Вначале полный энтузиазма, он вскоре понимает, что совершил ошибку.
На русском языке роман публиковался один-единственный раз - в 70-х годах в "Иностранной литературе"; современному российскому читателю он абсолютно не известен. А между тем это талантливо написанное произведение на тему накаляющихся расистских настроений в 60-е годы в США.Скан, распознавание, вычитка – mSnus. С благодарностью родителям, которые сделали книгу из журнальной подборки, и дяде, сохранившему еще один ее экземпляр. (∞) Чем больше людей прочитают эту книгу, тем лучше.
Впервые на русском — интеллектуальный бестселлер современного американского классика, друга и соратника Кена Кизи.Журналист Кристофер Лукас получает заказ на книгу о так называемом иерусалимском синдроме — том виде мании величия, когда паломнику мнится, что он владеет божественными силами, что на него возложена пророческая миссия по спасению мира. А на пороге нового тысячелетия Иерусалим стал полем битвы за возвращение святынь — битвы, в которой участвуют ортодоксы всех религий, самозваные мессии, разномастные спецслужбы и даже суфийские дервиши.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.