ПСС. Том 67. Письма, 1894 г. - [7]

Обличение Толстым захватнической политики империализма имело в высшей степени прогрессивный смысл, помогало пробуждению демократического, антимилитаристского сознания трудящихся в разных странах мира. Но в многочисленных письмах и статьях Толстого во вопросам международной политики проявились и его ошибочные морально-философские воззрения.

Толстой в последний период своей жизни отрицал не только захватнические войны, но и войны вообще. Он не допускал возможности существования войн справедливых, имеющих целью защиту родины от вражеского вторжения или освобождение страны от гнета иноземных оккупантов. С этим связана у него и неправильная трактовка понятия «патриотизм». Толстой видел, что империалистические правительства пользуются этим священным для народов словом в целях маскировки своих грязных, грабительских намерений. Он видел, что идеологи реакции, говоря о патриотизме, на самом деле имеют в виду шовинизм — ненависть к другим народам. Борясь против национализма и шовинизма, против проповеди национальной и расовой исключительности, против разжигания розни между нациями, Толстой заодно отвергал и понятие «патриотизм» как понятие якобы ложное, рассчитанное на обман народных масс.

Неверный взгляд Толстого (в последние десятилетия его жизни) на патриотизм, неправильное толкование этого понятия очень отчетливо выражены в его письме к польскому литературоведу Мариану Здзеховскому.²³

Письмо это — характерное проявление противоречий в воззрениях Толстого. Великий писатель с большим сочувствием говорит здесь о польском народе, угнетаемом царским самодержавием; он с возмущением отзывается «о тех страшных насилиях, которые совершаются дикими, глупыми и жестокими русскими властями над верою и языком поляков...» В одной из черновых редакций письма отчетливо высказана мысль о том, что сила крупнейших польских писателей — и прежде всего великого поэта-патриота Адама Мицкевича — основана именно на их кровной привязанности к родине. «Когда Мицкевич писал своих Дзядов, а Красинский своего Иридиона, они не думали о проявлении своей индивидуальности, а проявляли то высшее, что было в них, и проявляли действительно поразительно высокие черты именно польской индивидуальности». И здесь же Толстой — вопреки элементарной логике — оспаривает право зависимых наций (не только поляков, но и чехов, ирландцев) отстаивать свою национальную самостоятельность и действенно бороться за свое освобождение. Он осуждает не только насилие угнетателей по отношению к угнетенным, но и попытки угнетенных активно сопротивляться угнетателям; он отвергает патриотизм как чувство, которое якобы обязательно приводит к вражде с другими народами. Задачам борьбы порабощенных народов за свою национальную независимость он противопоставляет проповедь нравственного самоусовершенствования и обновления жизни согласно «закону Христа». «Заботиться нам надо не о патриотизме, а о том, чтобы, внося в жизнь тот свет, который есть в нас, изменять ее и приближать к тому идеалу, который стоит перед нами».²⁴

Наилучшим опровержением этих ложных рассуждений Толстого о патриотизме может являться его собственное художественное творчество. Ни один из больших писателей не воплотил идеи патриотизма с такой могучей художественной силой, как это сделал Толстой в «Севастопольских рассказах» и «Войне и мире». В своей большой национально-героической эпопее он не только — впервые в мировой литературе — воссоздал войну целой нации против вторгшегося в страну неприятеля, но и сумел показать эту войну как благородное, глубоко справедливое дело. Именно Толстой первым среди писателей всего мира показал трудовой народ, поднявший «дубину народной войны», как носителя патриотического начала, решающую силу национального сопротивления. И в «Севастопольских рассказах», и особенно в «Войне и мире» справедливая война в защиту родины рисуется как великое испытание, в котором проверяются качества каждого человека и выявляются героические, возвышенные свойства, потенциально присущие множеству рядовых людей. Образы русских воинов, созданные вдохновенным пером Толстого, представляют наглядное художественное свидетельство того, что подлинный патриотизм не имеет ничего общего с шовинизмом, националистической спесью, с враждой к простым людям других стран: герои «Войны и мира» воюют не с французской нацией, а с захватнической армией Наполеона, и умеют быть милосердными к врагу, когда он повержен.

Новаторская, глубоко демократическая и гуманная, трактовка темы патриотизма в «Севастопольских рассказах» и в «Войне и мире» явилась одним из крупнейших художественных открытий, сделанных Толстым, и оказала благотворное влияние на всё последующее развитие мировой литературы. Традиции патриотической эпопеи Толстого «Война и мир» сказались в творчестве некоторых видных писателей славянских народов, показавших борьбу своих наций против иноземных оккупантов, — от классика болгарской литературы И. Вазова и классика чешской литературы А. Ирасека до современной чешской писательницы М. Пуймановой. Традиции эти разнообразно преломились и в творчестве лучших советских писателей — авторов книг о великой Отечественной войне.