ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты - [5]

—————

Хозяйство Левина продолжало занимать его, безъ плана, съ сознаніемъ долга, самопожертвованія. Одно — неясность больше и больше мучала его, во всемъ искалъ, унизился [?]. Разговоръ съ мельникомъ. Легъ, трава узломъ. Не для нуждъ, только не дурно, со всѣми вмѣстѣ, какъ дѣти... Запњло въ душњ.

Пришелъ домой. Разговоръ съ Катавасовымъ о религіи, съ С[ергѣемъ] И[вановичемъ] о слав[янскомъ] вопросѣ; разрушилось.

Гроза. Бѣжитъ за Митей съ Кити. <Кити съ Долли говоритъ о полити[кѣ] [?], Стива, любовь>. И такъ важно, что думаетъ о разрушеніи. Вечеромъ въ тишинѣ опять взглядъ отворачивается.

Ахъ, какъ хорошо. Онъ узнаетъ. Еще любовь, другая только, забота, трудъ безъ радости.

Катавас[овъ] особая порода.

Думая матерьялистично, только стоитъ думать до конца, и придешь къ худшей безсмыслицѣ.

Левинъ видѣлъ Анну на столѣ и Вронскаго съ поднятой панталоной, безъ шапки.

Грѣхъ, объясненіе зла и смерти.

Грудница.

Тоска весеняя [?]

Любовь.

Спасенъ.

Узнаетъ.

Гроза.

С[ергѣй] И[вановичъ], книга; безъ дѣла скучаетъ.

Катавасовъ разстроилъ его вѣрованіе. Возстанавливается въ тишинѣ ночи.

ВАРИАНТЫ К «АННЕ КАРЕНИНОЙ»

** № 1 (рук. №2).

МОЛОДЕЦ—БАБА.

1.

Гости послѣ[9] оперы съѣзжались къ молодой Княгинѣ[10] Врасской. Княгиня Мика, какъ ея звали въ свѣтѣ, только успѣла, пріѣхавъ изъ театра, снять шубку[11] передъ окруженнымъ цвѣтами зеркаломъ въ ярко освѣщенной передней; еще она отцѣпляла маленькой ручкой въ перчаткѣ упрямо зацѣпившееся кружево за крючокъ шубки, когда изъ подъ лѣстницы показалось въ накинутомъ на высокую прическу красномъ башлыкѣ красивое личико Нелли, и слышалось военное легкое бряцаніе шпоръ и сабли ея мужа, и показалась вся сіяющая плѣшивая приглаженная голова и усатое лицо ея мужа.

Княгиня Мика разорвала, сдернувъ, перчатку и всетаки не выпростала и разорвала кружево. <Она> улыбкой встрѣтила гостей, которыхъ она только что видѣла въ театрѣ.

— Сейчасъ вытащу мужа изъ его кабинета и пришлю къ вамъ, — проговорила она и скрылась за тяжелой портьерой. — Чай въ большой гостиной, — сказала она толстому дворецкому, прошедшему за нее, — и Князя просить.

Пока Княгиня Мика въ уборной съ помощью встрѣтившей ея франтихи горничной розовыми пальчиками, напудренными лебяжьимъ пухомъ, какъ бы ощупывала свое лицо и шею и потомъ стирала эту пудру и горничная ловкими быстрыми пальцами и гребнемъ потрогивала ее прическу, давая ей прежнюю свѣжесть, и пока Нелли съ мужемъ въ передней снимали шубы, передавая ихъ[12] [на руки] слѣдившихъ за каждымъ ихъ движенiемъ ожидавшихъ двухъ въ чулкахъ и башмакахъ лакеевъ, ужъ входная большая стеклянная дверь нѣсколько разъ беззвучно отворилась швейцаромъ, впуская новыхъ гостей.

Почти въ одно и тоже время хозяйка съ освѣженными лицомъ и прической вышла изъ одной двери и гости изъ другой въ большую темную отъ обажуровъ гостиную, и естественно все общество сгрупировалось около круглаго стола съ серебрянымъ самоваромъ.

Разговоръ, какъ и всегда въ первые минуты сбора, дробился на привѣтственныя рѣчи, на предложеніе чая, шутки, замѣчанія объ оперѣ, пѣвцахъ и пѣвицахъ, какъ будто отъискивая предметъ и не позволяя быть болѣе завлекательнымъ, пока еще продолжали входить гости.

— Ахъ, пожалуйста, не будемъ говорить объ Нильсонъ. Я только и слышу это имя и одно и тоже о ней и все такое, что должно быть ново, но что уже сдѣлалось старо.

— А Китти будетъ? Отчего я давно ее не вижу?

— Она обѣщала; но ты знаешь, какъ можно разсчитывать на душу въ кринолинѣ, — отвѣчала хозяйка. — Да и потомъ мнѣ кажется, что у ней есть что то на сердцѣ. Боюсь не съ Ана ли что нибудь.

— Ана такъ мила!

— О да. Могу я вамъ предложить чашку чая, — обращалась она къ Генералу. — А вотъ и Serge.

— Разскажите мнѣ что нибудь злое и веселое, — говорила извѣстная умница фрейлина молодому Дипломату.

— Говорятъ, что злое и смѣшное несовмѣстимо, но я попробую, если вы мнѣ дадите тему.

Хозяинъ, молодой человѣкъ съ умнымъ и истомленнымъ лицомъ, вышелъ изъ боковой двери и здоровывается съ гостями.

— Какъ вамъ понравилась[13] Нильсонъ, Графиня? — говоритъ онъ, неслышно подойдя по мягкому ковру к полной красивой дамѣ въ черномъ бархатномъ платьѣ.

— Какъ можно такъ пугать, — отвѣчаетъ дама, перегибаясь къ нему съ своимъ вѣеромъ и подавая ему руку въ перчаткѣ, которую она не снимаетъ, потому что рука ея некрасива. — Не говорите, пожалуйста, про оперу со мной. Вы думаете, что вы спускаетесь до меня, а я этаго вамъ не позволяю. Я хочу спуститься до васъ, до вашихъ гравюръ. Разскажите мнѣ, какіе новыя сокровища вы нашли на толкучемъ...

Совершенно незамѣтно столъ устанавливается всѣмъ, что нужно для чая, гости размѣстились всѣ у круглаго стола. Мущины обходятъ не слышно кресла дамъ и берутъ изъ рукъ хозяйки прозрачныя дымящіяся паромъ чашки чая. Хозяйка стоитъ съ рукой съ отставленнымъ розовымъ мезинчикомъ на серебряномъ кранѣ и выглядываетъ изъ самовара на гостей и на двери и даетъ знаки въ тѣни стоящимъ 2-мъ лакеямъ. Разговоръ изъ отрубковъ фразъ начинаетъ устанавливаться въ разныхъ группахъ и, для того чтобы сдѣлаться общимъ и завлекательнымъ, разумѣется, избираетъ своимъ предметомъ лица всѣмъ извѣстныя, и, разумѣется, объ этихъ лицахъ говорятъ зло, иначе говорить было бы нечего, такъ какъ счастливые народы не имѣютъ исторіи.