— Войдите! — загремел голос.
Розенберг шагнул в загроможденную вещами комнату, и ему с энтузиазмом пожали руку сам Фиери и маленький жесткий человек с серыми взъерошенными волосами и крючковатым носом. Гость остался стоять позади, тощая аскетичная фигура в черном — Пилигрим. Розенберг внутренне напрягся. Ему не нравились эти люди, пуритане-фанатики из времен, и Безумия, которые пришли на Марс, но и в свободе не нашли счастья. Барни не интересовало, какое вероисповедание у этого человека, но никто на планете не имел права такой обособленности и такого отрицания кооперации, как Новый Иерусалим. Однако Пилигрим вежливо пожал руку Барни, смакуя плохо скрытое отвращение — они к тому же были антисемитами.
— Это доктор Мортон, — объяснил Фиери. — Он услышал о моих исследованиях и приехал сюда, чтобы разузнать о них подробнее.
— Очень интересно, — сказал незнакомец. — И многообещающе. Это будет настоящее открытие для колонизации Марса.
— Хирургия и биологические лаборатории повсюду, — вставил Фиери. Он просто лопался от гордости.
— Что вы там придумали, док? — решил спросить Розенберг.
— Приостановленная жизнедеятельность, — ответил Фиери.
Барни хмыкнул.
— Да-да. Видишь ли, я в свободное время начал подробно знакомиться с марсианской биохимией. Довольно занятный предмет, и неземной в двух значениях этого слова. Мы никогда не имели ничего подобного дома — просто не было нужды. Гибернация и эстивация[1] приближаются к этому, конечно.
— М-м-м… да. — Розенберг потер подбородок. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Любой поймет. Способ, по которому множество растений и животных, нуждающихся в тепле для их метаболизма, могут сворачиваться и ложиться в «спячку» в течение долгих холодных ночей или даже зим. Или они могут выживать таким образом в длительную засуху. — Барни ухмыльнулся. — Но здесь сравнение проблематично. По земным стандартам на Марсе постоянная засуха.
— Вы говорите, доктор Фиери, что местные обитатели также могут это делать? — спросил Мортон.
— Да. Даже они, имея высокоразвитую нервную систему, могут «засыпать» во время таких промежутков времени, когда наступает голод или холод. Я основываюсь на отдельных отчетах исследователей по данному вопросу. Осталось очень мало местных жителей, причем они очень скрытные и пугливые. Но в прошлом году я, наконец, посмотрел на одного из них в таком состоянии. Это было невероятно — дыхание почти неопределимо, сердцебиения не слышно, энцефалограмма показывает очень медленный, но устойчивый пульс. Но я взял образцы ткани и крови и проанализировал их, сравнивая с примерами других жизненных форм, находящихся в «подвешенном» состоянии.
— Я думал, что даже кровь у марсиан может замерзать в зимнюю ночь, — сказал Розенберг.
— Так и есть! Точка ее замерзания гораздо ниже, чем у человеческой крови, но не настолько низкая, чтобы она не могла замерзнуть совсем. Однако, когда приостановлены жизненные процессы, высвобождается целый ряд ферментов[2]. Один из них, растворенный в потоке крови, меняет характеристику плазмы. Когда формируются кристаллы льда, они БОЛЕЕ плотные, чем жидкость; таким образом стенки клеток не разрываются, и организм выживает. Более того, медленная циркуляция кислород-содержащих радикалов и питательных растворов имеет место даже во льду. Кажется, это немного напоминает процесс ионного обмена. Этого достаточно, чтобы сохранить организм живым и невредимым. Теплота и удовлетворительная температура вызывают разрушение этих секреций, и растение (или животное) оживает. В случае приостановки жизнедеятельности для избежания голода и жажды, процесс немного иной, конечно, хотя в него включены те же основные энзимы.
Фиери торжествующе рассмеялся и хлопнул папкой с бумагами по столу.
— Вот все мои записи. Работа пока не завершена, и я не готов к тому, чтобы ее опубликовать, но осталось только уточнить некоторые детали, и…
В глазах доктора заблестела Нобелевская премия.
Мортон пробежал глазами рукопись.
— ОЧЕНЬ интересно, — бубнил он. Серая голова склонилась над формулами. — Физическая химия этого материала, должно быть, просто фантастическая.
— Да, Мортон, именно так, — довольно ухмыльнулся Фиери.
— Хм-м-м, не возражаете, если я возьму эту рукопись на время — почитать? Как я упоминал ранее, мне кажется, что моя лаборатория в Новом Иерусалиме может выполнить для вас кое-какие анализы.
— Это было бы чудесно. Скажите конкретно, что вас интересует, и я изложу всю эту путаницу более кратко. К завтрашнему дню будет готово.
— Спасибо. — Мортон улыбнулся, но как-то вымученно. — Я ручаюсь, это будет настоящий сюрприз… Вы уже рассказывали кому-нибудь о своем открытии?
— О, я уже упоминал о нем, конечно, но технические подробности пока известны только вам. Все слишком заняты своей собственной работой на Марсе. Но это опять повернет их внимание к Земле! Ведь много лет, вдохновленные сказкой о Спящей Красавице, люди искали нечто подобное — и вот первый способ осуществить мечту.
— Мне тоже хотелось бы почитать это, док, — сказал Розенберг.
— Вы что, биохимик? — с неприязнью спросил Мортон.
— Что ж, можно сказать, я достаточно знаю химию и биологию, чтобы в этом разобраться, и имею свободное время для ознакомления с этим, пока не стартует мой корабль.
