Психология убийства - [16]

Для наступления уголовной ответственности за убийство безразличен внешний вид жертвы, но так было не всегда: в более отдаленные эпохи убийство урода не всегда наказывалось. В прошлом в некоторых христианских странах ненаказуемость убийств уродов основывалась на представлении о том, что урод есть результат сношения женщины с дьяволом. Рождение уродов как нечто сверхъестественное заносилось летописцами в число примет, предвещающих какое-либо бедствие или несчастье для всей страны, в число провозвестников гнева и кары Божьей, посылаемой народу за его грехи. Естественно, что при этом не могло быть и речи о признании за такими существами общих для всех прав и уничтожение их не могло быть поставлено в число караемых законом убийств. И позже остатки таких представлений выразились в том, что убийство урода рассматривалось как менее опасное, причем в законах обращалось внимание на невежество и суеверие виновного. Убийство урода как особый вид преступления выделялось в начале нынешнего столетия в болгарском уголовном законодательстве.

В прошлые эпохи не пользовались защитой закона и некоторые другие категории людей, например, подвергшиеся лишению воды и огня в римском праве, объявленные лишенными мира в старом германском праве. Убийство раба рассматривалось лишь как причинение имущественного ущерба его господину. Охрана закона не распространялась также: на лиц, принадлежавших к некоторым народам, например к цыганам, как это предусматривалось в XVI веке во Франции и Германии; на лиц, совершивших определенные преступления, например в каноническом праве на еретиков и вообще на приговоренных к анафеме. Русское Уложение 1649 года постановляло, что тот, кто убьет изменника, догнав его в дороге, может рассчитывать на "государево жалованье". Не подлежали наказанию: человек, который убил вора, поймав его с поличным в своем доме, и тотчас сказал об этом окружающим либо убил его, догоняя, если тот оказал сопротивление; иностранцы, появившиеся на территории страны с враждебной для государства целью, например неприятельские солдаты во время войны.

Сейчас даже приговоренный к смертной казни при определенных обстоятельствах имеет право на защиту своей жизни. Так, его не может лишить жизни непалач и даже палач вне тех условий, которые требуются по закону для исполнения смертной казни. Он не может быть казнен до того, как будет рассмотрено его прошение о помиловании или не будет решен вопрос о помиловании даже без его прошения, или казнен иным способом, чем тот, который предусмотрен законодательством данной страны. Лица, умершие вследствие пыток или избиений, в том числе учиненных в государственных учреждениях, должны быть признаны жертвами убийств.

Некоторые мыслители, писатели, публицисты называли убийством саму смертную казнь, с чем, конечно, ни в коем случае нельзя согласиться. Так, П. Бердяев писал, что "в политических убийствах, совершенных отдельными героями, в дуэлях, в защите чести личность человеческая отдает и свою жизнь, отвечает за себя собою, а государство всегда безответственно по своей безличности. Убийство, из "хаоса" рожденное, невиннее, благороднее, для совести нашей выносимее, чем убийство по "закону", холодно-зверское, рассудочно-мстительное". Понятно негодование Н. Бердяева по поводу широкого применения смертной казни, но он, как это свойственно людям, определенно находился под влиянием своей эпохи, без всяких на то оснований героизируя политических убийц, по существу террористов, которых к тому же он называл невинными.

Если будет нанесен смертельный, по мнению нападающего, удар уже умершему человеку, о смерти которого преступник не знал, то здесь нужно констатировать покушение на убийство. Если потерпевший умер от страха при виде нападающего на него с ножом или топором человека, то в этом случае тоже можно говорить о покушении на убийство, но если при этом будет установлен умысел именно на лишение жизни. Если такой умысел отсутствует, действия виновного необходимо квалифицировать как неосторожное убийство. Если нападение совершено, скажем, на макет человеческой фигуры, который преступник принимал за того, кого он намеревался убить, то тоже будет покушение на убийство. Перечень подобных ситуаций можно продолжить, но читателю, очевидно, уже ясно, что решения по каждой из них совсем непростые и требуют достаточно скрупулезного и квалифицированного анализа.

Убийством следует считать любые внесудебные расправы государства с неугодными ему людьми либо в результате судебных фарсов, как, например, это имело место в нашей стране во второй половине 30-х годов, расстрелы мирных демонстраций, любые формы геноцида. К числу названных преступлений нужно отнести уничтожение мирного населения, военнопленных и заложников во время военных действий, межнациональных конфликтов и на оккупированных территориях, а также помещение заключенных в нечеловеческие условия, влекущие их гибель, например в большевистских и нацистских концлагерях. Я здесь привожу перечень основных видов кровавого насилия государства и иных структур, например мятежников, и этот перечень можно дополнить. К сожалению, в отечественной юридической литературе (в советской и подавно) о такого рода преступлениях упоминается чрезвычайно редко.