Психология социального отчуждения - [54]

Чаще всего, такому поведению (побеги редко ограничиваются одним эпизодом) предшествует более или менее длительный период школьной дезадаптации. Отставание в учебе, скептическая оценка педагогами способностей, пренебрежительное отношение товарищей по классу, которые стоят на стороне учителя, нескрываемое разочарование тем, что ребенок все еще член коллектива, формируют стойкое чувство социального отчуждения. Уход в экологическую нишу крайне нежелателен, но порой он – единственно доступный вариант, позволяющий снять внешне незаметное, но очень тягостное напряжение. Поражают жертвы, на которые идут дети.

С учетом нашего климата и того факта, что побеги из дома гораздо чаще бывают зимой (в каникулы летом дети убегают много реже) даже выжить бывает далеко не просто. Достаточно положить на одну чашу весов реальные страдания, а на другую – всю «мелочь» разных неудач, в которые взрослые зачастую просто не хотят вникать, чтобы почувствовать, сколько они весят для детской психологии. Для примера я привожу диалог с 12-летним парнишкой:

– Где ты проводишь время?

– Играю во дворе, катаемся с горки, иногда захожу к кому-нибудь поиграть.

– А когда ребята расходятся по домам?

– Остаюсь один.

– В какое время?

– Часов в 10–11 вечера.

– И что же делаешь?

– Иду в подъезд, там возле батареи на верхних этажах сижу и жду.

– Чего ждешь?

– Когда ходить перестанут и можно будет уснуть, А если дверь хлопнет, я встану, будто руки грею, и отвернусь.

– Когда же двери перестают хлопать?

– Около двух часов ночи.

– А когда снова начинают?

– Около шести утра.

– Не страшно одному?

– Страшно.

– Почему же домой не идешь?

– Собирался… на днях.[44]

Побег из дома во многом зависит от обстановки, которая складывается в среде неформального общения. Для того чтобы ребенок пошел на разрыв с семьей, ему нужно хотя бы на первых порах на кого-то ориентироваться. Поэтому в микрорайонах, где нет бродяжничающих детей, даже серьезные конфликты не ведут к побегу, тогда как при наличии соответствующих уличных традиций даже мелкие недоразумения могут его инспирировать, Проводя в совместных играх свой досуг, юные бродяжки осваивают уголки территории, пригодные для жизни. Между ними укрепляется взаимовыручка. Те, кто остается дома, поддерживают тех, кто в бегах. Внутри этого сообщества возникают нравы и традиции, присмотревшись к которым легко понять, что ищут дети в своей «нише», от чего убегают. Во-первых, все они видят друг у друга схожую судьбу. Настоящие бегуны из дома не любят тех, кто присоединился к ним из любопытства или желания отомстить родителям. Они ценят хороших взрослых и не приветствуют капризничающих баловней. Во-вторых, им присуща высокая демократичность общения. Выделяться, как это свойственно их благополучным сверстникам, здесь не принято. Конечно, стычки и столкновения бывают, но они не окрашены стремлением повелевать. В-третьих, они легко идут на контакт друг с другом, приходят на выручку незнакомцу, которого безошибочно распознают как своего, готовы принять в свою компанию чужака из отдаленной территории. Здесь каждый из них – приветствуемый. В разном качестве, но это уже зависит от личных возможностей, а не от оценки взрослых.

Обычно отрицательные последствия бродяжничества в этом возрасте видятся в двух планах: приобретение опыта делинквентного поведения и изменение отношения к воспитанию и воспитателям. Первое выглядит более опасным. Вне надзора со стороны взрослых, а тем более – под их разлагающим влиянием появляются привычки красть, попрошайничать, лгать, унижать и терпеть унижения. Не исключено приобщение к сексуальным отношениям в их цинично обнаженной форме. Напрашивается вывод, что все это должно привести к моральной деградации, но жизнь показывает другое. Пока не проснулось самосознание, самые неблаговидные поступки не дают основания считать ребенка конченым человеком. Отрок сейчас живет как бы наблюдая себя со стороны. Дома он один, а в побеге другой. Вернувшись в нормальную среду, он без особого труда переходит на обычную систему ожиданий и ведет себя как все. Гораздо чаще «уличные» манеры демонстрируют в школе не сами бродяжничающие дети, а их друзья, которым хотелось бы приобщиться к популярности «независимых», да характера недостает. А если все пойдет дальше хорошо, воспоминания о событиях, связанных с пребыванием «на дне жизни», уходят в прошлое без последствий и не мешают человеку вспоминать «глупости юных лет» со спокойной совестью.

Менее заметно, но гораздо более опасно для развития личности изменение отношения к воспитанию. Преодолев психологический барьер, удерживаемый стремлением к отождествлению, ребенок разрушает некую «защитную оболочку» души, которая создается доверием к взрослым и спасает от ответственности за собственные решения. Теперь жизненный опыт начинает приобретаться «в огне губительной свободы» и своей необходимостью выживать оттесняет социальную игру, в процессе которой приобретаются навыки ценить мнение коллектива, сохранять преданность близким, жертвовать своими интересами ради общей цели. Освоив науку выживания, где мягкость – это слабость, а доброта – просто глупость, они делают открытие, что без коллектива и семьи жить можно. Следующий шаг к мироощущению, присущему уголовной субкультуре становится весьма вероятным.