Психология социального отчуждения - [46]

Наиболее уязвимым возрастом является отроческий, когда требования и ожидания начинают давить со всех сторон и статус «тихого дурачка» нависает над формирующейся личностью. В таких обстоятельствах отрыв духовных ценностей от социальной реальности вполне ожидаем. При сочетании с умственной отсталостью в условиях педагогической депривации астения усугубляет чувство безнадежности и рано выключает волю из борьбы за достойное место в коллективе. Враждебность к культуре, от лица которой родители и учителя выставляют свои требования, уходит глубоко в мотивы поведения.

В целом преобладает тенденция защититься уходом от напряжения и отказом от борьбы (достаточно эффективный способ подняться на ситуацией), что способствует формированию психологии аутсайдера, чей внутренний мир оберегается от любой интервенции со стороны.

Семейная изоляция позволяет долго скрывать утомляемость от столкновения с требованиями системы, когда родители берут на себя много работы вместо ученика. При этом их собственная невротическая предрасположенность незаметно «перетекает в психику» ребенка, усиливая психологический барьер с реальностью. Начинает доминировать стремление при любом неблагоприятном воздействии спрятаться в скорлупу семейных отношений и это закрепляет тревожные опасения ребенка, индуцированные родителями, как собственные.

В целом страх оказаться вне тепличной обстановки, где созрели устойчивые невропатические комплексы, закладывает основы психологии отщепенца, чьи взгляды на жизнь отличаются от общепринятых не без враждебности, замешенной на тревожных опасениях относительно происходящего в социальной реальности.

Астенизированные дети страдают от запущенности больше всех из-за своей беззащитности (среда не склонна покровительствовать слабым). В каком бы возрасте ни появилась повышенная утомляемость, она обязательно вызывает чувство страха (в природе больное животное не вылезает из норы). И в социальной стихии те, кто знает за собой такие недостатки как неспособность успевать за другими, стараются найти некую экологическую нишу. И если это не удается с помощью общества, семьи и государства, формируется психология изгоя, если и цепляющегося за социальный статус, то исключительно в качестве сателлита своего покровителя. Оставшись же один на один с социальной средой и обществом, люди такой судьбы, выжившие в обстановке гнетущего страха, испытывают чувство враждебности, под покровом смирения готовое прорваться наружу самым неожиданным образом.

* * *

Так выглядят крайние варианты психической средовой дезадаптации в период личностного развития, когда позиция неудачника становится для человека естественной, а успех воспринимается как случайность (по Э. Хекхаузену). Естественно, в жизни они встречаются довольно редко в «чистом виде». Обычно в реальной судьбе это лишь некие тенденции, которые не определяют, а только влияют на нее. Переплетаясь между собой, они формируют сложный ландшафт, меняющийся с возрастом. Искусство диагностики в том и состоит, чтобы расплести их тонкие нити, в клубке которых кроются источники напряжения.

В более общей форме причины социального отчуждения можно классифицировать по тем признакам, которые подсказывает сама жизнь. В аутсайдеры человека гонят педагогические толчки к недосягаемым целям, установленным системой и примкнувшей к ней семьей. Примитивно мыслящие скрываются в мире, созданном их простенькой фантазией (который порой влечет своей загадочной пустотой более совершенные натуры). Невропатичные уходят в невроз, как в монастырь (по З. Фрейду). Инфантильные оставляют за собой игровое отношение к ответственности, связанной с успехами в жизни. Органики дожидаются времени, когда можно вырваться на волю, с облегчением топча навязанные им привычки. Астенизированные упаковывают свой внутренний мир во внешне податливую, но непроницаемую оболочку. В отщепенцы человека готовят в семье, где ложные представления о мире становятся причиной неконструктивного выбора смыслов поведения. Примитивные становятся заложниками «наведенной» или «индуцированной» невротичности своих родителей. У инфантильных игровая девальвация ценности достижений освобождает от необходимости бороться с обстоятельствами. Органики становятся домашними тиранами. Астенизированные всю последующую жизнь любовно укрепляют барьер с действительностью при посредстве разного рода хобби и односторонних увлечений. Изгои дрейфуют под давлением среды, когда система и семья бросают его на произвол судьбы. При этом у примитивно мыслящих самосознание остается в рудиментарном состоянии, что производит впечатление «задержки психического развития» или даже олигофрении. Невропатичные склонны юродствовать. Инфантильные остаются «вечно 12-летними». Органики зачастую становятся «неряшливыми неудачниками». Астенизированные вырастают забитыми мечтателями.

Для каждого из них социальное отчуждение выступает как способ примирения с самим собой, так что, работая с такими людьми, не следует забывать, что войти в общество им гораздо труднее, чем жить на его обочине. Советская социальная доктрина пыталась переломить ситуацию, но безуспешно. Нынче восстанавливается сложная картина социального ландшафта, где людям маргинальной ориентации остается пространство для жизни. Но дело движется медленно и с трудом. На общественно бесполезные мотивы поведения мы все еще смотрим подозрительно и оцениваем человека в первую очередь по его поступкам. Однако шаг за шагом роль и место перевоспитания и искоренения занимают взаимопонимание и сосуществование. Чему остается только радоваться.