Психологические проблемы эффективности права - [42]
В контексте нашего исследования важнейшую роль должно играть рассмотрение выделенной нами психологической эффективности тех или иных конкретных правовых норм. Ж. Карбонье писал о «невидимой эффективности» закона благодаря его психологическому влиянию на людей[252]. Как указывается в литературе, право может действовать не только посредством соблюдения, использования и применения правовых установлений, но и путем иного влияния на индивидуальное, групповое, общественное сознание и поведение. Действие права в рассматриваемом качестве далеко не всегда может быть зафиксировано через его реализацию. Как отмечает норвежский ученый Торстейн Экхоф, закон может иметь определенную латентную функцию. Если закон и не ведет к реальным изменениям, то он может удовлетворять определенные немаловажные потребности путем официального выражения некоторых идеалов. Такого рода действие закона автор называет «символическим эффектом»[253].
Думается, что психологическую эффективность норм законодательства можно сравнить с их убедительностью, авторитетностью для субъектов правового общения. Следует согласиться с тезисом Ф. Боаса о том, что право должно превалировать над силой и принуждением, иметь условием своей эффективности внутреннее убеждение[254]. Еще Л. И. Петражицкий писал: «Ошибочно думать, будто право регулирует исключительно внешнее поведение или довольствуется чисто внешним поведением, признавая для исполнения достаточным известный внешний эффект, независимо от явлений внутреннего мира»[255]. Именно на необходимость изменения внутреннего мира человека, его мировоззрения, идеалов, установок, ожиданий должно обратить внимание современное Российское государство. Без изменения личности человека, ее соответствующих структур расчеты на изменения в поведении людей, на реформирование общественных отношений оказываются совершенно необоснованными.
Психологическая эффективность норм законодательства носит особый характер, так как не может быть измерена традиционными эмпирическими методами. Однако психологическое признание конкретной нормы, сознательная солидаризация с ней и готовность ей подчиняться, реализовывать ее гораздо важнее, нежели чисто внешнее, принудительное подчинение этой норме.
С позиции понимания эффективности норм законодательства как соотношения цели и результата психологическая эффективность будет представлять собой соотношение идеологических целей норм и реальных изменений в правосознании лица, в его отношении к тем или иным предписаниям, вариантам поведения. В литературе указывалось, что воля к повиновению правовым предписаниям, сознательный выбор правомерного варианта поведения составляют реализацию права с субъективной стороны[256]. Изменения в правосознании будут характеризовать и субъективный, психологический момент в эффективности норм права.
Вместе с тем необходимо иметь в виду, что нормы позитивного права не являются единственным источником правовой информации для субъектов общественных отношений. Правовая информация воспринимается адресатами по различным каналам, из разных источников[257]. Это могут быть и непосредственное уяснение правовых норм, и получение консультаций, общение в коллективах, и пропаганда закона, познание норм права через их интерпретацию средствами массовой информации. Развитие политической борьбы сопровождается манипуляциями с информацией, в том числе правовой. Недаром в литературе получили распространение термины, отражающие процессы осуществления различного рода операций с информацией, например «информтактика»[258].
Психологический эффект правового воздействия зависит не только от характера самого воздействия, но также от текущего состояния и особенностей личности, сталкивающейся с этим воздействием. Личность воспринимает и преломляет влияние правовой системы, выступая как единое целое, характеризующееся определенной устойчивостью способов реагирования на правовое воздействие и поведения в сфере правового регулирования. Вместе с тем, испытывая правовое воздействие со стороны правовой системы, она сама подвергается психологическим изменениям формирующего и преобразовывающего (модифицирующего) характера. При этом следует обращать внимание не только на интеграцию личности в систему правового регулирования, но и на ее обособление, ведущее к отклоняющемуся от правовых предписаний поведению[259].
Интеграция проявляется в том, что личность психологически адаптируется к постоянному регулятивному воздействию со стороны правовой системы, усваивает различные элементы социально-правовой подкультуры, господствующие стереотипы правового мышления и поведения, принятую в данном обществе модальность социально-правовых оценок, т. е. становится похожей на других («такой как все») в сфере правового регулирования. Конечно, такая адаптация не может являться «заслугой» лишь конкретной нормы. Более того, она есть следствие не только правового, но гораздо более широкого социально-культурного воздействия.
