Психодиахронологика - [25]
2. Романтический текст как элемент идиолектного ансамбля текстов
2.1.1. «Вечер накануне Ивана Купалы» («ВНИК») отличается от «СЯ» тем, что здесь представитель будничной среды делается настоящим подручным дьявола: он не имеет состояния, нужного для женитьбы, теряет невесту[80] = (-m) и зарабатывает богатство неправедным путем = (а). Антипод Петруся, Басаврюк, хотя он и «бесовский человек», не способен приобщиться потустороннему (достать клад) без содействия «чистых рук». Не имея самостоятельного доступа к тому, что лежит за гранью «этого» мира = (-а), Басаврюк выжидает случая, чтобы заполучить себе душу какого-либо из жителей хутора, и пьянствует с казаками = (m) (ср. изображение черта в «СЯ»):
2.1.2. Однако золото, заработанное Петрусем, оборачивается битыми черепками, никчемными отходами некогда полезных вещей — он деградирует к анальности: М (а) → М (-а). Сам Петрусь погибает: М (-m) → М (m0). Басаврюк исчезает из хутора (и параллельно этому у Петруся пропадает память о событиях, когда-то совершившихся в «том» мире)[81]: А (-а) → А (а0). Лукавый более не в силах завладеть человеческой душой — хуторяне бегут от Басаврюка: А (m) → А (-m). Вот формальная запись предыстории и истории во «ВНИК»:
2.1.3. Финал повествования ознаменован, как и предполагалось, разрывом между сверхъестественной и социофизической сферами. Хуторяне не только чуждаются Басаврюка, но и вовсе покидают выморочное место, перебираясь в село и оставляя шинок на Опошнянской дороге, где черт имел обыкновение соблазнять их. Невозможность для Басаврюка вступить в контакт с хуторянами, записанная как A (-m), сменяется нежеланием самих казаков владеть тем, на что покушается дьявол: А (-m) включается в М (потеря дьяволом собственности внутри людского круга входит в набор свойств М-мира). Правда, разрыв между двумя сферами описан Гоголем как постепенный — нечистая сила некоторое время продолжает вмешиваться в крестьянские дела, но эти происки носят уже комическую окраску, безопасны для человека (баран с головой Басаврюка и пр.). С другой стороны, A-мир локализуется теперь в заброшенном шинке:
Вот теперь на этом самом месте, где стоит село наше, кажись, все спокойно; а ведь еще не так давно, еще покойный отец мой и я запомню, как мимо развалившегося шинка, который нечистое племя долго после того поправляло на свой счет, доброму человеку пройти нельзя было <…> Чорт <…> так всхлипывал жалобно в своей конуре, что испуганные гай-вороны стаями подымались из ближнего дубового леса…
(151–152)
Можно сказать, что Гоголь устанавливает тождество между одним и всеми: подобно тому, как Петрусь теряет бесовское золото, его односельчане отказываются от посещения бесовского шинка (тема М (-а)), который окончательно отходит к нечистой силе (М (-а) включается в А):
2.2.1. Текст «Майской ночи» («МН») возвращает нас к «СЯ», но при этом мотив розыгрыша в нем инверсируется. В «СЯ» человек подражал проделкам беса; в «МН» карнавализация происходит в пределах своего, человеческого, круга. Издеваясь над головой (насмешка состоит в каламбурном превращении социального термина «голова» в анатомический с пейоративным оттенком; ср. выше о кастрационном значении «головы» как части тела у Пушкина), парубки временно самоотчуждаются (мажут лица сажей, рядятся в вывернутые наизнанку тулупы)[82]. Вместе с тем герои из М-мира поначалу полагают, что сумели захватить в свои руки самого сатану, — голова принимает свояченицу за черта и собирается сжечь ее. В «том» мире (история ведьмы и панночки) также осуществляется временное самоотчуждение репрезентативного по отношению к нему персонажа — ведьма-мачеха оборачивается сперва черной кошкой, а затем — одной из утопленниц, когда попадает к русалкам. В то же время мир чудесного, запредельного втягивает в себя героиню, отмеченную m-признаком, и выступает в виде продолжения обыденного (русалка как бывшая панночка):
2.2.2. На следующей фазе сюжетного движения маскировавшие себя герои из обоих миров идентифицируются — голове удается поймать Левко: М (±m) → М (m), а дочь сотника вместе с русалками ловит ведьму, играя «в ворона»: А (±а) → А (а). Каждый из миров получает в собственность то, что и должно было ему принадлежать. После того как свояченица осеняет себя крестным знамением, факт присутствия нечистой силы среди селян опровергается: М (а) → М (-а). С этим эпизодом можно сопоставить момент пробуждения Левко; отнесение трансцендентной действительности к области сна отрицает наличие в А-мире m-признака: А (m) → А (-m); m-компонент там — это уже не продолжение обыденного, но только плод фантазии героя:
