Псих из девяносто восьмого - [2]

На негнущихся ногах Павел Петрович приблизился к киоску, непослушными руками достал кошлек, даже не удивился тому, что он почти новый, раскрыл его и увидел советские монеты. И тут вдруг просветлело в голове: он попал в прошлое! В одна тысяча девятьсот восьмидесятый год!

Прокопьевна наклонилась к окошечку, что-то говорила.

- Что? - спросил Павел Петрович.

- Я говорю, что с тобой, Петрович? Перебрал вчера, что ль? На себя не похож. Как состарился за ночь. А?

- Да-да, перебрал. Друг вчера приехал, с Камчатки, засиделись допоздна. Ты вот что, дай-ка мне газетку сегодняшнюю. Любую.

Он положил десять копеек в пластмассовое блюдечко. Прокопьевна отсчитала сдачу, протянула газету. "Советская Россия". Павел Петрович вытянул руку, пытаясь прочитать дату. Прочитал. Одиннадцатое июля восьмидесятого года. Он улыбнулся Прокопьевне загадочной улыбкой и засеменил домой.

Дома он умылся, побрился, переоделся, сел в кресло и стал думать. На сон это не похоже. Никак не похоже. Он изо всех сил ущипнул себя за ягодицу. Больно. Нет, товарищи, это не сон. И тут вдруг дух захватило от пришедшей мысли: он оказался в восьмидесятом году и помнит все, что должно произойти, значит он может предотвратить ту катастрофу, которая начнется в восемьдесят пятом!

Павел Петрович вскочил и забегал по комнате. Быстро запыхался, упал в кресло. Счастливая улыбка блуждала на губах. Предотвратить! Предупредить! Сейчас. Немедленно. Ехать в КГБ. Туда. Только туда. И он принялся одеваться.

Подполковник Еремеев снял трубку.

- Товарищ подполковник? Лейтенант Щеглов. Товарищ подполковник, тут у меня старик какой-то странный...

- В чем странность?

- Он... пророчествует.

- Пророчествует? И что?

- Вы должны его послушать. Страшные вещи говорит. Псих, наверное. Вам решать, товарищ подполковник.

- Хорошо, - медленно проговорил Еремеев. - Давай его сюда.

Еще один пророк. О конце света будет предупреждать. Или о неурожае. Придется слушать.

Послышался стук в дверь. Это Щеглов.

- Разрешите, товарищ подполковник? Проходите, гражданин.

В кабинет вошел маленький, седой старичок в ультрамодном плаще. Глаза горят. Так и есть - псих.

- Присаживайтесь.

Старичок примостился на стуле, положил руки на колени. Лейтенант Щеглов вышел, тихо притворив дверь.

- Фамилия, имя, отчество, - устало сказал Еремеев, стараясь, чтобы равнодушие не наползло на лицо.

- Агафьев Павел Петрович.

- Адрес.

Павел Петрович назвал адрес.

- Что имеете сообщить?

Павел Петрович оживился, привстал...

- Да вы сидите, сидите, - остановил Еремеев.

- Имею сообщить следующее, - волнуясь, начал старичок, - вчера вечером, десятого июля тысяча девятьсот девяносто восьмого года... - он сделал паузу, но Еремеев никак не отреагировал, - уснул, а проснулся сегодня, одиннадцатого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года.

Он умолк. Еремеев взял карандаш, принялся вертеть. Павел Петрович помолчал, обескураженный холодным приемом, потом продолжил:

- Помню все, что произошло... произойдет за восемнадцать лет.

- Ну-с, и что же произойдет?

- Брежнев... Леонид Ильич Брежнев умрет в ноябре восемьдесят второго, за ним будет Андропов, потом - Черненко, а потом - Горбачев. Вот этого-то Горбачева и надо опасаться больше всего. Он разрушит партию, разрушит Советский Союз...

- Достаточно. - Еремеев вытянул руку.

- Нет уж, молодой человек, - рассердился Павел Петрович, - вы послушайте, послушайте. Я не вру, и с ума я не сошел. Я вам говорю, Союз развалится на пятнадцать государств, а в России воцарится хаос, зарплату платить не будут, пенсии платить не будут, все заводы-фабрики позакрывают. Он возвысил голос: - Украина отделится от России! Вы понимаете? Деньги обесценятся, булка хлеба будет стоить две тысячи рублей.

Еремеев не смог сдержать насмешливой улыбки.

- Смеетесь? - желчно спросил старик. - А зря. В вашей власти - предотвратить. Все начнется с Горбачева, в восемьдесят пятом году. Социалистический лагерь разрушится, во всех странах начнут строить капитализм. В России будут строить капитализм! Под американскую диктовку будем жить! Разграбят страну ведь!

- Сядьте вы, - с усилием проговорил Еремеев.

- Сесть я всегда успею, - кривя губы, сказал старик. - Верьте мне. Умоляю, верьте! Я не сумасшедший. Я единственно чего хочу - предотвратить.

- Хорошо, хорошо, - успокоительно сказал подполковник. Все было ясно, и слушать сумасшедшего старика не хотелось. - Вы подождите в соседней комнате, а я созвонюсь с кем надо и мы все устроим. Согласны? Ну и хорошо.

Еремеев проводил старика, постоял в задумчивости, нажал кнопку селектора.

- Зина, - сказал он. - Позвони Угрюмову, пусть вышлет машину.

Через пятнадцать минут секретарша сообщила, что от Угрюмова приехали.

- Пусть войдут.

Вошли двое безликих, в черных костюмах, в белых рубашках с галстуками. Еремеев поднялся, открыл дверь, сказал:

- Идите сюда, Павел... эээ... Петрович. Вы поедете с этими людьми и там все подробно расскажете.

Старика увели. Еремеев подошел к окну, посмотрел на площадь. Люди сходят с ума. По-разному сходят. Этот, например, решил, что он из будущего. Надо же, что выдумал, Союз распадется, партия... Бред. Этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Вот и все дела.