Псевдонимы русского зарубежья - [66]

Сама же рубрика составлялась по принципу: что вижу, о том и пишу. Темами становились погода, грязь на улицах, подготовка к Певческому празднику, книжные магазины, утопленники, дорожные происшествия, а также то, что люди не читают и не покупают книги и т. д. Обе подписи («Наблюдатель» и «П. Петров») раскрываются его мемуарными вкраплениями. Так, «Наблюдатель» в номере от 20 июня среди прочего пишет о ревельских трамваях и дорожном движении[545], а в следующем номере газеты это описание имеет своеобразное продолжение, никак не связанное с ревельской действительностью: «Наблюдатель» вспоминает о Мамонте Дальском и его страхе перед трамваями, свидетелем чего сам Пильский бывал не раз:

Этот человек не боялся решительно ничего, […] И вот, представьте себе, он все-таки носил с собой одну неисцелимую боязнь. А боялся он (улыбнитесь!)… трамвая! […] Пишущий эти строки сам имел немало случаев убедиться в этом смешном страхе. Бывало: «Да сядем же, наконец, просто в трамвай. Ведь вдвое скорее доедем, чем на извозчике!» Расширенные и удивленные глаза… безнадежный жест удивления. «В трамвай? Что я, с ума сошел?!» И никогда, ни разу за всю свою долгую жизнь этот человек так и не решился сесть в трамвай[546].

Следует отметить, что об этом, как и о том, что Дальский погиб под трамваем, Пильский писал не раз. Например, пятью годами позже он почти дословно повторяет написанное в Ревеле в 1923 г.:

Он был очень суеверен, его пугали и радовали приметы. Но, вот – какая самая большая и загадочная странность. До ужаса, чуть ли не до дрожи Дальский боялся… трамвая. Это было удивительно и непонятно. Однако этот страх таил в себе зловещее пророчество, и Дальский погиб от трамвая, никогда в жизни не решавшийся сесть туда, лишь один единственный раз вошедший в этот красный вагон, в первый и в последний раз[547].

Сменив «Наблюдателя» на «П. Петрова», Пильский сразу дает своим читателям подсказку: «Год тому назад, я провожал на кладбище тоже утопленника, брата моего редакционного товарища по газете “Сегодня”. Это было в Риге»[548]. Здесь красноречивыми становятся указания на «год назад», газету «Сегодня» и Ригу. То есть похороны состоялись летом 1922 г. (напомним, что в Эстонию Пильский впервые приезжает в октябре того же 1922 г.), когда он был сотрудником рижской газеты «Сегодня». Летом же 1923 г. из сотрудников «Сегодня» в ревельских «Последних известиях» работал лишь Петр Пильский. Подобных подсказок в подписанных псевдонимами статьях Пильского встречается еще много, и приводить их все нет резона.

«Илья Мономахов» – не Пильский

В настоящей статье мы считаем необходимым прояснить вопрос с одним псевдонимом, приписываемым Пильскому исследовательницей Ольгой Фигурновой.

В своем биобиблиографическом указателе «Русская печать в Эстонии 1918–1940», которым исследователь русской культуры в Эстонии должен пользоваться с предельной осторожностью в силу множества содержащихся в нем ошибок[549], О. С. Фигурнова сообщает, что Пильский «эмигрировал в Эстонию не позднее 8 янв. 1920 г.», и приписывает ему членство в Литературном кружке при Союзе русской молодежи[550]. Кроме того, в перечне указанных ею псевдонимов есть один, который никак не может принадлежать Пильскому, – «Илья Мономахов».

Рассмотрим последовательно все эти утверждения. В первую очередь внимание привлекает точная дата приезда Пильского в Эстонию – «не позднее 8 янв. 1920 г.». На основе чего сделан этот вывод, не очень понятно, Фигурнова упоминает 114 статей Пильского с 1922 по 1927 г. (следует отметить, что это далеко не полный список), две за 1920 и ни одной за 1921 год. Как видим, два первых года, 1920–1921, и 10 месяцев 1922 года пребывания Пильского в Эстонии (если принять датировку Фигурновой) дали всего лишь две рецензии за подписью «Илья Мономахов». И это, как нам представляется, должно было привлечь внимание и самой Фигурновой. Увы, этого не случилось. Далее, собственно библиографические описания двух «мономаховских» рецензий изобилуют фактическими ошибками:

1) Рецензия на книгу Яр. Воинова «Саркофаг одной весны: Стихи» (Ревель: Кольцо, 1920), изданную, по сведениям автора справочника, в 1922 г., приводится самой Фигурновой как опубликованная в «Последних известиях» 11 января 1920 г. В данном случае уточним лишь, что в январе 1920 г. еще не существовали ни книга Воинова, ни газета «Последние известия»! Как известно, первый номер этой газеты вышел 13 августа 1920 г. Проверив de visu все существующие номера этой газеты, мы выяснили, что упомянутая рецензия Мономахова была опубликована 11 января 1921 г.

2) Вторая рецензия Мономахова (на книгу А. К. Харченко «Кто погубил Россию?») была напечатана 29 ноября 1920 г., а не 28 ноября, как указывает Фигурнова.

Вернемся к эмиграции Пильского. Его путь в Эстонию был долгим: с октября 1918 по октябрь 1922 г. он проезжал через разные регионы России, Бессарабию, Польшу и Латвию. Если точные даты первых двух лет его мытарств восстановить невозможно, то начиная с 31 августа 1921 г., когда он получил в Кишиневе выездной паспорт, его путешествия из страны в страну зафиксированы в этом документе. В Эстонии он впервые оказался 3 октября 1922 г., если же верить самому Пильскому (хотя верить ему можно не всегда), то в январе 1920 г. он эвакуировался вместе с Добровольческой армией из Херсона в Одессу. К тому времени, когда были опубликованы приписываемые Пильскому рецензии «Ильи Мономахова», т. е. в ноябре 1920 г. и в январе 1921 г., он находился в Кишиневе и сотрудничал в местных газетах.