Прыжок за мечтой - [19]

Глаза у Егора заблестели, и он отвернулся к окну. Костик наклонил голову насколько возможно, и посмотрел в спину моряка с чувством жалости и боли. Но взгляд выхватил заодно и часть помещения. Что-то похожее на плацкарт. Только видно, что лежанки сделаны из дерева в три яруса. Напротив, на верхнем ярусе лежал человек, лицо в бинтах, закутан в одеяло и непонятно, жив или нет. Чуть ниже лежал молодой парень с перебинтованной головой и перебинтованной рукой, которая находилась поверх одеяла. Этот спал, потому, как губы время от времени шевелились. Похоже, бредил. Кто лежал на нижней полке, видно не было, как и на полках под Костиком.

- Знаешь, браток, я ведь погибнуть должен был давно. И не раз. А оно вон как вышло, – Егор кивнул на пустой рукав халата. – Друзья-товарищи погибали, а я… Дружка своего вспомнил. Дружок у меня был, тоже артиллерист с нашего корабля, Василий. Его ранило чуть раньше, чем подлодка пустила наш миноносец на дно. А потом встретились в пехоте. Бывает и такое. Осенью сорок первого нас перебросили на Олонецкий перешеек, где держалась двадцать первая стрелковая. Остановили фрицев и финнов на южном берегу Свири. Они несколько раз пытались форсировать реку, но мы им не дали. Они нам тоже не дали. В одной из таких атак через Свирь и пропал мой дружок Василий. Без вести. Я тогда раненого командира из воды вытаскивал. Ваську долго ждал на нашем берегу, но он так и не объявился. А все кто вернулся, ничего о нём сказать не смогли. С этой болью я воевал…

Егор замолчал, пальцы с силой сжали угол одеяла, которым был укрыт Костик, а глаза будто остекленели, остановившись на какой-то видимой только ему точке. Лицо вытянулось, превратилось в безжизненную восковую маску.

– Скоро Москва, – откуда-то из глубины Егора донёсся голос.

Костик даже вздрогнул. Он смотрел на лицо Егора и переживал смерть Василия вместе с ним.

«Мы играли в войнушку во дворе, убивали друг друга. Мы ведь даже представить не могли, что на самом деле значит война! Она вот! В Егоре! В его иссечённой осколками и потерями друзей душе. В его пылающем от ненависти к врагу сердце. В замерших глазах, в которых стоят скупые мужские слёзы. Война во всех, кто лежит раненый рядом со мной. Во всех, с кем мне довелось общаться. Вся страна на войне. И я…»

– В каких частях воевал, Костя? – словно очнувшись от летаргического сна, спросил Егор.

– Штрафник, – выпалил Костик сам того не желая.

– За что попал? – Егор посмотрел на него слегка заинтересованным взглядом, заставив немного поёжиться.

– Члену Военного Совета армии не понравился, – выдавил из себя Кости и умолк.

Реакцию на свои слова он не ожидал. Егор громко расхохотался, на него кто-то тут же шикнул.

– Мимо пройти не сумел или не козырнул? – вытирая с глаз слёзы, спросил Егор.

– Раненого привезли в госпиталь, а тут он. А чего говорить…

– Нарушение формы одежды? – Егор опять рассмеялся, но на этот раз намного тише. – Жёстко он с тобой. Ладно хоть не расстрел. Знаю я этого деятеля. Иванцов. Как его ещё держат. Гнида самая настоящая.

Лицо Егора второй резко изменилось. На щеках заиграли желваки.

– Лезет везде, где ни попадя. Что так смотришь? Откуда знаю? Пришлось столкнуться. Щёки как арбузы, задница как мешок набитый соломой.

– Да нет же, он худой и маленький, – возразил Костик.

– Значит, другой Иванцов, – насупился Егор. – Много этих тварей за нашими спинами сидит.

– Это что за разговоры? Дубинин опять за старое? Я тебя предупреждал, что за такое можно под трибунал загреметь? – высокий человек в белом халате с непокрытой седой головой, перегородил окно. – Прекращай. Многие вообще никогда домой не вернуться, а ты всего одну руку потерял. Цена не такая большая за жизнь. Посторонись, я посмотрю героя.

– Да, я ведь так, чтобы разговор поддержать, Сергей Николаевич, – ответил Егор и посторонился.

Сергей Николаевич поднял одеяло с Костика, пробежался пальцами по груди.

– Не болит?

– Немного, – ответил Костик.

– Хорошо, хорошо. Кушать давали уже?

– Нет, – от упоминания еды потекли слюнки, пришлось сглотнуть, что не скрылось от доктора.

– Слюнки глотаешь? Значит выздоравливаешь, – улыбнулся он.

– Почему я не могу руками двигать нормально? – спросил Костик.

Сергей Николаевич задумался, прощупал одну руку, затем вторую.

– Повязки снимут сегодня. Будет разрабатывать. Пулемётная очередь перечеркнула тебя крест-накрест. Семь пуль в груди и по одной в руках. Везучий ты парень, Александров. Ох, и везучий. Когда тебя грузили в эшелон, подбегал боец тобой интересовался. Ты без сознания был. Очень просил за тебя. Ну, чтоб присмотрел. Герой, говорит. Это он про тебя. Вражеский дзот собой закрыл и гранатой пулемётчика смог уничтожить. К награде представили. Готовься, покушаешь и снимут бинты с рук.

Сергей Николаевич мягко похлопал ладонью по раненой руке, оглянулся на остальных раненых, поправил одеяло у соседа со второй полки, и ушёл.

– Тут каждый герой, – пробормотал Костик…

Глава 6. Новосибирская тётушка и не только

За окном облетали листья, тучи закрыли небо и угрожающе нависли над землёй, готовые с минуты на минуту выплеснуться осенним дождём. Солнца не было уже третий день и вот уже третий день, как Костик начал вставать с кровати и при помощи медсестры доходил до подоконника. Как много нового он узнал за полтора месяца проведённых в госпитале. Он ведь никогда и не подозревал, что школа, в которой он учился, во время войны принимала раненых. Здесь располагался самый настоящий госпиталь. Самое интересное, что и в начале двадцать первого века коридоры и классы выглядели точно также, словно панели и пол всегда красили одной и той же краской на протяжении нескольких десятков лет.