Прыжок волка - [32]

Котел

Итак, подведем предварительные итоги. Где-то ко времени упадка Хазарского каганата относится начало формирования основных черт этнической картины Северного Кавказа. Национальная политика в Хазарии основывалась на толерантности и конфедеративное™. Это позволило автохтонным обществам развиваться в этнические группы, не смешиваясь и не растворяясь в едином народе. Идеологическая унификация в основном провалилась, хотя, может быть, именно иудаизм был первой монотеистической религией, которую принимали некоторые местные племена. Другое дело, что принятие иудаизма для ассоциированных в Хазарию обществ было делом формальным и не затронуло основ народной жизни, в которой продолжали господствовать языческие верования. Лишь некоторые из хазарских обществ приняли иудаизм серьезно и сохранили его — реликтные группы горских племен, таты. Последние едва ли являются семитами, скорее это осколки полиэтнической хазарской цивилизации.

После падения Хазарии усилилось влияние на Кавказ христианства из Византии и Закавказья. И следующей волной монотеистической инициации было довольно широкое распространение православия. Но в итоге сильнее оказалось влияние ислама. Большинство народов Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, в результате сделали свой цивилизационный выбор в пользу мусульманской религии. И только ислам покончил с пережитками народных верований. Окончательная исламизация чеченских и ингушских обществ произошла сравнительно недавно — только в XVI-XVIII вв.

Довольно значительную часть населения Хазарии составляли «русскоязычные» — славяне, восточные и южные, выключенные из процесса формирования великорусской народности. Еще в хазарские времена, передвигаясь по территории единой тогда хазарской державы, славяне заселяли земли к северу и западу от Каспия, в основном по побережьям полноводных рек, таких как Терек. Их мало интересовали степи и горы, так как основой экономики этих обществ были приречное земледелие, рыболовство и (sic!) военнограбительские операции с нападением на плывущие по рекам торговые караваны, а также порою весьма далекие походы на судах типа «река-море» с целью обретения воинской славы и грабежей прибрежных городов и земель.

Что касается чеченцев, то их предки, видимо, участвовали в государственной жизни Хазарии, но не очень активно — как ассоциированное самоуправляющееся племя. Возможно, платили налоги, выставляли ратников, торговали. Относительно спокойное время закончилось с падением Хазарского каганата. А беды начались с вторжением мировых армий. Монгольское иго переформатировало этническую картину Северного Кавказа. Аланское царство чуть не свело племена предков чеченцев к нулю. Остатки укрылись в горах и предгорьях. Здесь, уже в условиях изоляции, этногенез вступил в решающую фазу. Племена и роды стали стягиваться в единую этническую и политическую общность. Сохранилось предание о медном котле из легендарного ущелья, составленном из пластин, на каждой из которых выгравировано имя аутентичного рода.

Случилось то, что Лев Гумилев называл пассионарным взрывом. Оставляя в стороне достоинства и недостатки теории пассионарности, признаем очевидным, что демографическая ситуация в горских обществах сделала необходимым расселение — скудное террасное земледелие и мелкое скотоводство не могло прокормить растущую популяцию. А военно-политическая ситуация со временем стала более благоприятной. Племя снова спускалось в долины. В этом горском «котле», в условиях замкнутости, сформировались расширенные союзы и роды, которые позже назовут «тухкхумами» и «тейпами». Все вместе — объединенные сознанием новой общности, называющие себя «вай нах» — «наш народ».

Так состоялось первое появление в истории чеченского народа. От кочевников, завоевателей, разбойников и работорговцев в горах укрывались остатки разрозненных племен, бывших то частью Хазарии, то частью Алании, то сами по себе, говоривших на диалектах, схожих не только между собой, но и с диалектами соседей. Вернулось на равнины новое национальное сообщество, отдельное от других и сознающее себя таковым, новые люди — «наши люди» — вайнахи.

Равнина

Национальное самосознание возникает только тогда, когда общество массово — не в порядке «странников», «чудаков», «купцов», «миссионеров», а массово — сталкивается с другим. Когда общество вынуждено осознать свою самость, свою особенность, а также особенность своих интересов и необходимость защиты своих интересов — путем борьбы, союзов, договоров и баланса твердости с компромиссами. Такой исторический момент наступил для чеченцев с возвращением на утраченные прежде равнины. Этого не было прежде — в «бульонной» среде Хазарии. Не было и в изолированных горах. И это стало открытием мира — и себя. Самоназвание многих народов на начальной стадии восходит к слову «люди» — просто люди. Сталкиваясь с другими, народ осознает себя как «наши люди» — в сравнении с остальными, с другими. Так появились вайнахи — чеченцы и ингуши.

Равнины оказались уже заняты. Равнины не ждали их те столетия, когда они держали оборону от внешнего мира в неприступных горах. На равнинах жили люди — другие люди. Эти люди считали себя хозяевами долин. И с ними приходилось вступать в контакт — иногда мирный, иногда нет.