Прыжок во тьму - [28]

Продвижение советских войск будет также зависеть от того, откроют или нет союзники второй фронт. Думаю, что это произойдет только тогда, когда они захотят встать на пути Красной Армии, чтобы помешать ее продвижению на Запад, — во Францию, Бельгию, Голландию и другие страны.

Не хочу быть провидцем, но полагаю, что второй фронт будет открыт не в помощь Советскому Союзу, а как заградительный заслон от него. Империалисты боятся, что волна просоветских симпатий охватит капиталистические страны западной Европы. Нам надо видеть, против кого в данное время должен быть направлен главный удар. И так же, как в нынешней обстановке, нельзя ставить на одну доску Гитлера и западных союзников, нельзя отождествлять и гаховцев с Бенешем. Нам необходимо создать широкий народный фронт, стать плечом к плечу с людьми, упорно борющимися против фашизма, а стало быть, и с теми, кто еще верит Бенешу и считает его политику справедливой. Но в ходе этой борьбы мы должны уметь убеждать людей в порочности бенешевской выжидательной политики, в ее пагубности.

Какой социальный строй будет у нас после войны — решит народ, когда прогонит оккупантов с нашей земли. И прежде всего этот вопрос будет решать рабочий класс. Теперь почти всем ясно, что он отстаивает народные интересы, что он больше всех проливает кровь в борьбе с гитлеровским фашизмом. Но есть еще и партия, которая будет отстаивать не только интересы рабочего класса, но и всех трудящихся. Она сделает все для того, чтобы не повторились события 1918–1920 годов, чтобы наш путь лежал к социализму. Наша задача сегодня такова: усилить боевые действия в тылу врага, шире развернуть партизанское движение и помочь тем самым Красной Армии изгнать фашистов из Чехословакии. По желанию товарищей я стал рассказывать им о героизме советского народа, о его партизанах и армии, о своем глубоком убеждении, что Советский Союз и его народ принесут в этой борьбе свободу угнетенным народам, а это значит и нам. Поэтому нельзя, как говорил товарищ Готвальд, ждать, сложа руки, когда придет Красная Армия; в интересах нашего народа как можно скорее развернуть партизанскую войну.

Потом стал задавать товарищам вопросы я. Прежде всего, мне хотелось знать, какая обстановка сложилась на заводах.

Товарищи рассказали, что фашисты постоянно требуют повышения производительности труда, ради этой цели прибегают к арестам и телесным наказаниям. Рабочих посылают на работу в Германию или на строительство оборонительных укреплений. Движение сопротивления среди людей ширится, но, к сожалению, пока еще достаточно и таких, которые боятся, колеблются. Вместо борьбы предпочитают политику пассивного сопротивления. Организовать открытую борьбу против тотальной мобилизации до сих пор не удалось.

— И все же движение Сопротивления намного активнее, чем это кажется на первый взгляд, — заметил я.

Товарищи со мной согласились. Пассивное сопротивление на заводах — весьма активная и действенная форма борьбы против фашистов. Производительность труда падает, и немцы тут бессильны. Гестапо следит за рабочими, но не может уличить их в саботаже. Рабочим свойствен также здоровый оптимизм. Об одном они только думают: хватит ли у Красной Армии сил, чтобы сокрушить фашистов. Ведь фронт еще очень далеко, почти у самой Москвы.

Я спросил товарищей, кто руководит их работой, знают ли они что-нибудь о Центральном Комитете партии. К сожалению, после разгрома ЦК, возглавляемого Зикой, им ничего не было известно о создании нового ЦК. Сами они руководствовались указаниями Заграничного бюро ЦК КПЧ по московскому радио. Мы договорились встретиться еще раз. Товарищи обещали на будущую встречу пригласить новых товарищей.

Одновременно я условился встретиться с товарищами Флейшнером и Досталом и поговорить с ними об их работе на заводах.

Я спрашивал себя, удастся ли нам снова развернуть движение в таком масштабе, чтобы выполнить задание?

После встречи в крчском лесу наступили дни, насыщенные событиями. Товарищ Достал дал мне возможность встретиться с челаковицкими товарищами и через них наладить связь с целым рядом партийных ячеек пражских заводов.

Тонда организовал мне встречу с товарищем Антонином Гавелкой, работавшим в то время на «Колбенке». Товарищ Гавелка познакомил меня с общей обстановкой на заводе и рассказал, как там работает партийная группа, в которую входит более девяноста членов партии. Эта группа делилась на тройки.

— Как! — удивился я. — В пору жесточайшего террора на «Колбенке» существует партийная группа из девяноста человек?

Связи с партийным руководством они не имели. Да и сам Гавелка не мог сказать, существует ли такое руководство. По его мнению, оно существует, так как время от времени он достает «Руде право».

Следующее отрадное сообщение я получил от старого члена партии товарища Лукавского, который работал на «Электрических предприятиях — Прага». Я встретился с ним в Смихове во время одной из своих прогулок по городу. Всегда улыбающийся, жизнерадостный Лукавский буквально был нафарширован анекдотами и непрерывно рассказывал их, когда характеризовал наших врагов и так называемых «друзей из Лондона». Он до глубины души ненавидел фашизм и гордился своими трамвайщиками.