Прыжок через быка. Двойник-антипод героя в литературе и кино. Опыт фантастического расследования - [119]

Вспять оглянуться впервые уже не боится.

Шины как пахнут отцовского велосипеда

Слышит душа и сквозь толщу земли прозревает…

Прыгает в прыгалки девочка – дочка соседа…

Бабочка смятая из-под сачка вылетает…

Небо в сияющих лужах и мачта из спички…

Я не люблю бледнолицых, я друг краснокожих…

Сосны шумят… Возвращается к счастью

                                                               привычка —

Нужно лишь вспомнить, на что это было похоже…

* * *

В воздухе, забытом на перроне,

Как окурок пахнущем, сухом,

В золотой заоблачной короне,

В тишине над письменным столом,

На песке нагретом возле моря —

То есть в детстве – вдруг родился звук,

И ни с кем не ссорясь и не споря,

Как кузнечик, выпрыгнул из рук.

* * *

Двадцать первый век еще страшнее,

Только почему-то не больнее

Ощущаешь эту страшноту…

Оттого, что он ненастоящий —

Как дельфин, на берегу лежащий.

Этот век – как кислый вкус во рту.

Покарябай кожу у дельфина —

Как картон она. И вот картина:

Афродита вышла из воды.

Ну признайся, это невозможно…

Подойди, притронься осторожно —

Никого. Лишь пустота и ты.

* * *

Облако тяжелое, резное

Над ковром, сплетенным из травы.

Небо голубое, неживое.

Чуть позвякивает жесть листвы.

Продолжая жесткую картину,

Взгляд стальной отметим у реки.

Ветер упирает иглы в спину,

Пляшут солнца злые огоньки.

Человек, бряцающий кимвалом,

В этой инсталляции живет.

Через ветви смотрит, как в забрало.

Только тем и мягок, что умрет.

* * *

Колеблющаяся занавеска,

Комода темная громада.

Кузнечики стрекочут резко,

Их слышно хорошо из сада.

А на веранде светит солнце,

Луч косо падает на стену.

Стучат в квадратные оконца

Деревьев локти и колена.

А от калитки по тропинке

Идет ко мне навстречу мама.

И рамка на старинном снимке

Мне кажется дверною рамой.

* * *

В неземном изгибе занавески

Вы меня заройте после смерти,

Я сегодня получил повестку

Долгожданную в пустом конверте.

Так прощай же, вечный детский садик,

Узкий шкафчик, мир, пропахший супом,

Солнышко, как маршал на параде,

Салютующее людям-трупам.

В детстве можно лечь спиной на санки

И, поскрипывая, въехать в небо…

Жизнь есть смерть, а именно буханка

Съеденного на морозе хлеба.

* * *

Я проведу рукой

По рощице за рекой,

По темнеющим небесам,

По шелковым волосам,

По величавой горе,

И по шершавой коре,

И по простым словам,

Что не сказал я вам…

* * *

Бугорки, и трещинки, и пятна,

Словно воробьи, слетелись, сели —

И стена вдруг сделалась понятна,

Как понятен снег весной, в апреле —

Человеческий в своем надрыве,

Тающий, изрытый письменами,

Словно крылья бабочки в порыве

Трепетном, наполненном глазами.

* * *

Душа начинает несмело,

Оглядываясь назад,

Последнее трудное дело,

Единственно честный обряд.

И видит, как вспять убегают

В дрожащем и мутном окне

Названья – и как облетают

Слова, и что стало вполне

Достаточно чашки с водою

И полотенца на лбу,

Чтобы смириться с судьбою,

Чтобы отвергнуть судьбу.

* * *

Я живой кораблик из бумаги,

Я плыву по небу голубому,

И бумага не вбирает влаги,

И дорога горняя знакома.

Или вот: одет в сюртук зеленый,

Я кузнечик, от всего свободный,

Стрекотаньем только окрыленный,

К ремеслу иному непригодный.

Я сижу в качалке на крылечке,

Не жалею о прошедшем мимо…

Цепь распалась, и ее колечки

Раскатились и звенят незримо.

* * *

Души детских игрушек

Проживают в раю.

Смотрит плюшевый мишка

На хозяйку свою —

Эту зрелую даму,

Что ревет по ночам, —

Водит призрачной лапой

По дрожащим плечам.