Пряжа Пенелопы - [17]

Женщины выезжают из дворца, набросив на лица покрывала. Эос и Автоноя не обязаны этого делать, но им кажется правильным вести себя так же благопристойно, как их хозяйка. Покрывало Пенелопы серое, как перо молодого гуся. Иногда она заматывается в него, когда занимается ульями, что стоят в саду с пряными травами. Также она надевает его на вечерние пиры, если снисходит до участия в них, и сидит в стороне от мужчин, которые едят у ее очага.

И сейчас, на пути в Фенеру, она закутана в него и благодарна, что за тканью не видно ее глаз.

Местонахождение деревни больше не отмечает дым; теперь ее можно найти по кружащим в небе падальщикам, но, добравшись до места, женщины видят, что воронам немного кем удалось поживиться: либо теми, кто имел глупость оказывать сопротивление, либо теми, кто был слишком стар, чтобы быть угнанным в рабство. Мухам все равно. Их устроит любая лужа крови. Даресу кто-то прикрыл глаза, но это не останавливает насекомых, въедающихся в его разбухшую плоть. Большинство скота угнано. На некоторых рынках за несколько откормленных овец можно получить почти столько же, сколько за человека не самой хорошей породы. Овцы точно принесут потомство, а с людьми еще неизвестно. Каждый дом вывернут наизнанку, полы вскрыты, в колодцы брошены факелы: тот, кто ограбил это место, искал тайные сокровища, спрятанные пугливыми руками.

Есть тут и живые, пришли из других деревень, вроде как оплакивать мертвых, а на самом деле порыться в останках сгоревшей деревни. В море уносит течением одинокую пустую рыбачью лодку. Три молодых человека собираются соревноваться в том, кто доплывет до нее первым и заберет себе. На Итаке почти нет детей младше семнадцати лет, а те, кто есть, зачаты от отцов, которые просто проплывали мимо. В этом деле главное – скорость.

Есть тут и жрецы, они пришли провести обряды. Это не так-то просто. Выживших мало, и ни у кого из них нет денег, чтобы заплатить плакальщикам за то, что они будут вырывать себе волосы и мазать лица пеплом сгоревших домов. Не будет мертвецам ни вырезанных в камне гробниц, ни даже ям в земле, украшенных земным имуществом покойного. Пенелопа шепотом просит Автоною послать за несколькими женщинами, чтобы они пришли и попричитали как следует. На Итаке много искусных плакальщиц, это ремесло почти так же востребовано, как рыбная ловля.

Среди жрецов, пришедших, чтобы выразить свое участие, есть несколько благородных мужчин из храма Афины, которые, поняв, что на войну им идти страшно, решили посвятить себя служению богине войны и таким образом избежали отправки под Трою. Я при каждом удобном случае напоминаю Афине об их лицемерии. Есть тут и несколько жриц – их стало заметно больше в последнее время, когда многие девушки на выданье обнаружили, что им не за кого выходить замуж.

Одна из них кажется здесь лишней – это жрица Артемиды, и она чаще умащает маслом головки новорожденных, а не поет грустные песни над умершими. Ее зовут Анаит. Как и большинство жителей Итаки, она скрывает тайну. В отличие от большинства жителей Итаки, она не привыкла к тому, чтобы скрывать тайны, и потихоньку сходит из-за нее с ума.

Пенелопа проходит через руины Фенеры со своими служанками. Земля пыльная, истоптанная, на ней видны следы: вот тут кого-то явно волокли, а он пинался, взрывая песок; а тут кто-то ногтями цеплялся за землю и камни, пока некий невидимый тащил его за шкирку к морю. Вот тут некто слишком сильно взмахнул мечом и попал мимо цели, ударил в стену, глина треснула, и бронза – тоже. На берегу остались продавленные кораблями длинные борозды, теперь в них набралась вода и бегают маленькие крабы. К северу, там, где берег изгибается, мокрый песок сходит на нет и сменяется черными скалами и округлыми серыми камнями; за ними высится утес, а к нему лепятся неряшливые деревья с тоненькими, хрупкими ветками и темными листьями: упрямая природа упрямого острова. В утесе пещерки, выемки, полуприкрытые острыми обломками скал и занавесями винограда. Некоторые из выемок естественные. Какие-то из них были естественными, но люди расширили их, веками отколупывая кусочек за кусочком для своих целей: иногда преступных, а бывало, что и похабных.

На камне под утесом собрались кучкой женщины, они что-то тянут из воды. На спинах у них пустые плетеные корзины, некоторые из них обвязали пояса веревками. Эти женщины, жены пропавших мужей, – такие же упрямые, как камни, – собираются залезть в эти самые пещеры, где, по слухам, контрабандисты Фенеры держали свои сокровища. Женщины жестоко разочаруются тем, что найдут там.

Пенелопа приближается к ним, и они отходят, опустив глаза. Она кивает им и делает вид, что не замечает их снаряжения, выдающего тех, кто готов поживиться оставшимся без присмотра добром. Она глядит на то, что плавает в неглубокой отмели между черными блестящими скалами, – то, что женщины пытались вытащить на сушу. Кровь почти смыло отливом, хотя на камнях, поверх зеленой бахромы слизи и темно-синих водорослей, осталась по верхней линии прибоя тонкая алая полоска. Тело уже начало разбухать, но вода раздувает вокруг него хитон, и это не так заметно. Волосы, словно пена, плавают вокруг головы. Он всегда гордился своими волосами, упругими кудрями с медным отливом.