Prudentia - [30]

Даже голос у него был звучный, как охотничий рог, такой, что мгновенно подавил все прочие звуки в шатре, включая шуршащий по углам шепот и нетрезвые смешки.

– Приветствую вас, добрые рыцари! Многих из вас я вижу в первый раз, полагаю, как и вы меня. Я – Алафрид, сенешаль его императорского величества. И если этот титул вам ничего не говорит, могу сказать иначе. Я – слуга императора. Я – его глашатай, его судья, его полководец и его посол. Я – рука милующая и карающая. Я – его глаза и уста здесь, в негостеприимном восточном крае на самом рубеже империи. И именно потому, что меня ведет воля императора, я не стану утомлять вас долгим вступлением. То, что вы находитесь в этом шатре, уже говорит о том, что вы знаете, для чего собрались. А значит, рыцарская честь уже направила вас по верному пути, в моих силах лишь обозначить надлежащий маршрут.

Толпа рыцарей издала приглушенный, но одобрительный рокот. Все эти люди были хищниками. Некоторые – лощеными и ленивыми, другие – злыми и голодными, но их роднило одно – плотоядные инстинкты, более древние, чем сама империя или человеческий генокод. В Алафриде толпа ощущала то, что стая ощущает в вожаке, – силу.

Алафрид обвел собравшихся взглядом.

– Проклятые лангобарды слишком долго испытывали терпение империи. Погрязшие в ереси арианства, они годами истощали наши восточные земли, терзая пограничные марки с алчностью голодных демонов. В них нет ни христианского смирения, ни рыцарской чести, всего лишь одна черная злоба. Так что пусть ваше сострадание не туманит визор, когда придет момент снять орудия с предохранителей.

– Мерзкие отродья! – пробормотал Теодорик, пытаясь сфокусировать взгляд на сенешале. Судя по всему, он накачался вином так, что уже позабыл о приличиях, но сенешаль не удостоил его взглядом.

– Когда лангобарды захватили тучные поля Венеции, мы, франки, не смогли достойно наказать их. Наши рыцари несли слово Христа в дикие мавританские земли за морем, отбивались от бретонских мятежников, терзающих западные рубежи, и диких необузданных кельтов, несших смерть и погибель с севера. И это не считая постоянной византийской угрозы, которая только и ждет мига нашей слабости, чтоб нанести смертельный удар. Не считая кровожадных берберов, хозяйничающих на море. Не считая кочевых орд венедов, готов и эскелов, обращающих в смрадные некрополи наши беззащитные города. Слишком долго проклятые лангобарды пользовались своей безнаказанностью. Слишком долго в их черных сердцах вызревала ересь арианства, порочащая святую веру. Слишком долго рыцари-франки не демонстрировали им своего гнева.

«Алафрид всегда умел находить нужные слова, – подумал Гримберт, невольно ощущая, что даже его отчасти завлекла эта речь. – Нужные слова, нужные монеты, нужную информацию, нужных людей, нужные причины… Наверно, только такой человек и может стать императорским сенешалем».

– Напомнить вам, как лангобарды распорядились своей безнаказанностью? – Голос сенешаля потяжелел, обретя тревожные обертоны. – Напомнить про судьбы тех несчастных подданных императора, которые оказались в их власти? Семь лет назад лангобарды взяли Бароло. Напали на него темной ночью, как разбойники, перебив стражу и захватив всех горожан в своих постелях. Бароло – маленький город, славный своим вином и гостеприимством. Граф Асти со своей дружиной в отважной схватке, стоившей ему немало славных рыцарей, отбил город спустя три дня. И что же он увидел?

По рядам рыцарей прошел ропот, тяжелый, как свинцовая волна мертвого моря Mediterranea, в чьих недрах давно не осталось ни рыбы, ни прочей жизни.

– Кровь и смерть – вот что он там увидел! – Голос сенешаля ухнул, точно боевой молот, способный раскрошить самый крепкий щит. – Лангобарды растерзали всех, кто не успел спрятаться, щедро заплатив их кровью адским демонам, которым служат! Груды растерзанного мяса покрывали мостовую! Кровь лилась, как вино!

Теодорик с отвращением взглянул на свой наполненный кубок и хотел было его отставить, но сморщился и сделал большой глоток.

– Мерзавцы, какие же мерзавцы… – пробормотал он, давясь, по его щеке стекал бордовый ручей. – Сукины дети эти лангобарды, подумать только…

– Девять лет назад! Город Андорно-Микка. Воспользовавшись тем, что маркграф Биелла оставил свою вотчину, отправившись в Крестовый поход, лангобарды захватили его почти без сопротивления. В разграбленной церкви они нашли нейрокорректор, использовавшийся Святым Престолом для наложения Печати Покаяния на приговоренных преступников. И пропустили через него все население города, наложив Печать Покаяния седьмого уровня.

Под сводами шатра разнесся недоуменный гул – кажется, не все собравшиеся рыцари владели церковной терминологией.

– Седьмой уровень – это полное разрушение основных нейронных связей в мозгу. С исчезновением всех условных рефлексов, памяти, чувств, мыслей. Две тысячи человек – столько жило в Андорно-Микке до того, как туда пришли лангобарды. Две тысячи сомнамбул – вот что мы обнаружили, когда отбили город. Живые тела, в которых осталось меньше разума, чем у цыпленка. Из таких не получилось бы даже сервусов. Пришлось отправить всех до единого на сангвинарную фабрику – и даже там они молчали, когда их разделывали на куски!