Prudentia - [32]

Раубриттеры разразились дребезжащим смехом, похожим на скрежет притирающихся друг к другу броневых пластин. Гримберт скосил взгляд в сторону толпы, чтобы запомнить этого весельчака, но толком ничего разглядеть не успел, лишь чье-то одноглазое лицо, усеянное шрамами столь густо, что походило на заготовку из сыромятной кожи, которой много раз небрежно касался нож скорняка. Среди прочих раубриттеров, многие из которых носили и более жуткие увечья, это не могло считаться по-настоящему выделяющейся приметой.

Гримберт мысленно улыбнулся. Он вспомнит про этого шутника после того, как более важные дела будут закончены. Быть может, даже придумает подходящее ему наказание – достаточно изобретательное, чтобы момент расставания с бренной жизнью показался ему сладостным и желанным.

Алафрид взглянул на толпу так, что смех пресекся сам собой, сухо треснув, как раздавленная кость под многотонной рыцарской ногой.

– «Золотой Тур», «Урановый Феникс» и «Вопящий Ангел» приора Герарда будут нашими флагманами, которые сомнут первые эшелоны обороны, обеспечив прорыв. Кроме того, с тыла их будет поддерживать мой «Великий Горгон». Он, может, старик, но его пушки еще на что-то годны.

По толпе прошел смешок, уже не издевательский, но уважительный. «Великий Горгон» в самом деле отличался почтенным возрастом и вот уже на протяжении пятидесяти лет не участвовал ни в военных кампаниях, ни в турнирах, однако даже последний пьяный раубриттер в этом шатре остерегся бы вызвать его на бой. Может, его страшные орудия и были лишены современных систем управления, но многие еще помнили рассказы о тех временах, когда эти орудия стирали в пыль целые города.

Единственным, кто не выглядел удовлетворенным, был Герард.

– Обязательно ли действовать в спешке, господин сенешаль? – прогудел он, стерев ладонью белесую слизь с губы. – У нас есть осадная артиллерия. Мы можем подвести к стенам сапы, подготовить таран… Да, это займет несколько дней, но позволит снизить неизбежные при штурме потери.

«Это похоже на лазарита, – подумал Гримберт. – Среди монашествующих Орденов никогда не было единой тактики, как и взглядов на построение боя. Кармелиты полагались на стремительную атаку, не считаясь с потерями. Гаудениты предпочитали терзать врага многочисленными ложными ударами, фальшивыми отступлениями и прочими трюками, часто вызывавшими у обычных рыцарей негодование. Что до Ордена Святого Лазаря, его члены полагались на методичный упорный штурм, такой же неспешный, как и болезнь, пожирающая мясо на их костях».

– Боюсь, что обязательно, господин приор.

Граф Лаубер Женевский спокойно встретил взгляд Герарда. За столом он сидел почти неподвижно, даже не глядя на говоривших, но сейчас выпрямился в кресле. Если Алафрид в минуты напряжения казался статуей из серого гранита, Лаубер был мраморным изваянием, холодным, как лед. Гримберт представил, как тело Лаубера раздирают раскаленными крючьями, это помогло ему сохранить самообладание, не бросив какую-нибудь резкость.

– Почему же это? – с беспокойством спросил кто-то из баронов, поддержанный нестройным рыцарским хором.

– Именно по той причине, что мы хотим избежать лишних потерь.

– Поясните, ваше сиятельство.

Лаубер простер руку над столом. И хоть она была пуста, всем показалось, будто его пальцы сжимают что-то невидимое, округлое.

– Сейчас Арбория подобна каленому ореху. Достаточно приложить незначительную силу – и он легко расколется в наших руках, обнажая сердцевину. Но еще через два дня этот орех превратится в камень, если Клеф нас опередит.

– Кто такой Клеф? – рыкнул кто-то из толпы. Кажется, это был Магнебод.

– Один из правителей дикарей-лангобардов, – ответил сенешаль вместо графа Женевского, – самозваный герцог Вероны. В данный момент, как показывают донесения наших шпионов, его транспорты на всех парах движутся на помощь Арбории. Под его знаменем, самое малое, две сотни рыцарей, среди которых есть опасные артиллерийские машины, способные причинить серьезный ущерб нашим порядкам. Не считая обычной пехоты и орудий. Если это еретическое воинство успеет к Арбории раньше нас, то укрепит ее гарнизон в достаточной мере, чтоб штурм превратился если и не в самоубийство, то в сущий капкан. Нам придется возводить осадный лагерь и приступать к делу основательно и надолго. Вы понимаете, что это значит?

Герард кивнул – он понимал. Судя по всему, понимали и многие другие в шатре.

– Понимаю, ваша светлость. Мы потеряем преимущество внезапности.

– Мы потеряем все, приор, – четко и раздельно произнес сенешаль. – Получив время на передышку, лангобарды усилят оборону своего варварского королевства до такой степени, что взломать ее нашими силами уже не получится. Они превратят каждый город в крепость с запасами еды и энергии, мобилизуют дополнительные силы, призовут к бою всех своих баронов и вассалов. Удар нашего меча завязнет в их кишках, не дойдя до сердца.

«Все верно, – мысленно согласился Гримберт. – Сенешаль смог стянуть под Арборию приличное войско, однако содержание его в боевой готовности обходится императорской казне в такую сумму золотом, что ни о какой продолжительной кампании не приходится и мечтать. Самое большее – два-три месяца. После того как поток ливров франкской чеканки иссякнет, воинство Алафрида в считаные недели превратится в озверевшую и с трудом управляемую орду, разоряющую окрестности с такой кровожадностью, которая и не снилась еретикам-лангобардам».