Прозрачный старик и слепая девушка - [38]

— Кто они? — спросил Гион у Ринхвивар, сдаваясь: дольше делать вид, будто он не замечает преследования, было просто глупо. — Кто они такие? Почему следуют за мной по пятам?

Он боялся, что она ответит: «Мои братья, которым не нравится моя любовь к простому человеку», — или что-нибудь в том же роде. Но Ринхвивар лишь пожала плечами.

— Это отчаянные головы, самые неприятные, самые быстрые из Эльсион Лакар.

Гион остановился, прислонился к теплому, нагретому солнцем камню — такому же округлому, как плечи Ринхвивар. Как будто искал поддержки у самого дворца.

— Что значит «самые быстрые»? — спросил он, недоумевая.

Она тоже замерла и принялась водить пальцами по каменной кладке.

— Я ведь рассказывала тебе, что наше время тянется очень долго. Так неспешно, что общая беда всех человеческих существ нас почти не затрагивает...

— О чем ты?

— О том, что люди могли бы жить столетиями, если бы не были испорчены. Они не виноваты, — добавила Ринхвивар быстро. — Так сложилось за многие-многие века. Любой человек от рождения болен. И чем дольше живут на земле люди, тем более несчастными, тем более хворыми рождаются они — и тем короче их жизнь. Но и эльфы затронуты той же болезнью, поверь мне. Поначалу мы думали, что нас это не коснулось, но мы ошиблись. Мы тоже больны... И те, в ком болезнь начала проявляться, стали жить куда быстрее.

— Поясни, — тихо попросил он, чувствуя, как его захватывает острая жалость к тем, к другим Эльсион Лакар, которые родились с первыми признаками общей болезни.

Она глянула на него искоса.

— Сострадание, — сказала она. — Тебе приятно жалеть их?

Ошеломленный ходом ее мысли, Гион кивнул.

— Наверное...

— Так живут все эльфы, — сказала она. — Сострадание и сладострастие. Наши истинные чувства. Ты понял меня. Ты меня понял сердцем!

Она обняла его за шею и тихо поцеловала в обе скулы — так бережно, словно боялась повредить.

И Гиону пришлось хвататься за стену, впиваться пальцами в неровности камней и вонзать ногти в густой плющ, чтобы не упасть, потому что от этого поцелуя ноги у него подкосились.

А Ринхвивар, коварная, засмеялась.

— Слушай дальше, — заговорила она, снова становясь серьезной миг спустя, — эти Эльсион Лакар отправились в мир людей и решили сделать это не так, как делаем обычно мы, по незримому пути, но по тропинке, которая привела сегодня тебя. Они оказались в том месте, где ты был.

— Ты же говорила, будто не знаешь, что меня там ожидает! — упрекнул возлюбленную Гион. — А на самом деле могла попросту спросить...

Она положила палец ему на губы.

— Никто из нас не знает, что ожидает в том мире человека, Гион. Мои соплеменники, которые там побывали, — они эльфы. Их ожидало совсем другое испытание.

— Почему ты в этом так уверена? — Он попытался высвободиться, но тонкий смуглый палец еще более властно вдавился в его губы.

— Потому что наша кровь различна, хотя ее и можно смешивать, — ответила Ринхвивар. — Ты потом поймешь.

И она убежала, оставив Гиона в смятении. Убежала, бросив его на милость тех четырех Эльсион Лакар, для которых время пошло быстрее, чем для прочих.

Они тотчас выступили с четырех сторон и обошли Гиона, беззащитного и одинокого. Он медленно переводил взгляд с одного на другого.

Все они были выше его — правда, ненамного: в роду Гиона и Мэлгвина все были рослыми, а Гион вымахал выше старшего брата, хотя до сих пор не догнал его в плечах.

Темные лица Эльсион Лакар казались рябыми от рассыпанных по скулам золотистых пятен, и зелень их глаз сияла так, словно была в силах разогнать любую тень.

Гион чуть вздохнул и протянул им руки, сразу обе, и двое взялись за правую его руку, а двое — за левую, и потащили за собой, в глубь дворца.

Увлекаемый ими, Гион миновал несколько комнат, выстроенных странной, петляющей анфиладой, и видел резную деревянную и костяную мебель, крохотные фонтаны и древние гробницы, драпировки из полупрозрачных тканей и плетеных травяных ковров, украшенных разноцветными камнями и перьями; а дальше, в самом сердце дворца, который постепенно начинал сжимать круги стен, наподобие улиточьей раковины, потянулись залы роскошные, где было собрано много золота и резного нефрита.

Везде встречались им Эльсион Лакар, но Гион почти не видел их — те, кто занимался собственными делами, умели скрываться в своих открытых покоях так, что их никто не замечал.

Перехватив взгляд Гиона, один из его спутников сказал негромко:

— Мы так не можем.

— Что? — удивился Гион.

— Оставаться невидимым, — пояснил второй.

— Куда мы идем? — спросил Гион.

— Мы хотим выйти из дворца, — объяснил первый его спутник. — Оказаться в лесу.

— Зачем?

— Мы хотим поговорить с тобой наедине.

Гион опустил голову и подчинился. Он не понял, когда закончился дворец. Просто в какой-то миг стены перестали попадаться между стволами, и начались сплошные папоротниковые заросли. Светло-зеленые резные зонтики почти смыкались над головами, почва под ногами стала черной и чистой, на ней не было ни иголочки, ни листика, ни травинки.

Здесь его товарищи остановились, и один из них заговорил снова:

— Ринхвивар сказала тебе, что мы не такие, как остальные.

Гион кивнул, потому что глупо было отпираться: они находились рядом, когда Ринхвивар разговаривала со своим будущим мужем, и прекрасно все слышали.