Прозрачные леса под Люксембургом - [76]
Левашов поднялся.
– Возможно, вы и правы. А моя жизнь – сплошные дороги…
– Может, теперь тебе не захочется никуда уезжать… – обронил Георгий Васильевич.
И было неясно: спрашивает он или надеется.
…Головной дозор подал сигнал: «Вижу опасность».
Мгновенно рассредоточившись, десантники заняли круговую оборону и приготовились к бою. Истратов стал осторожно перемещаться в голову колонны. Левашов последовал за ним.
– Ты еще куда со своей камерой, – оглянулся на него Истратов.
– Паша, будь человеком, – попросил Левашов.
– Обнаружишь нас – я тебя первого на тот свет отправлю, – мрачно пообещал Истратов.
Это можно было расценивать как разрешение.
Бесшумно, выверяя каждый шаг и прикрываясь скальными выступами, они добрались до головного дозора.
– Вон, – сказал Ким Балабанов, старший головного дозора, передавая Истратову бинокль, – слева от тропы развалины Шурупдары, видите? Метров четыреста…
– Ну…
– ДШК[11] видите?
– Вижу… – внутренне холодея, произнес Истратов, нащупав биноклем ствол крупнокалиберного пулемета.
– Видимо, недавно оборудовали, – пояснил Ким. – Еще толком не замаскировались…
– А «духи»? – нетерпеливо спросил Истратов. – «Духи»? – Я насчитал четверых…
– Так, приехали…
Истратов отложил бинокль, прислонился спиной к валуну, бросил в рот соломинку – очень хотелось курить, но теперь это было невозможно: «духи» наверняка вели наблюдение.
– Думаешь, не пройдем? – глупо спросил он.
– Как?..
– Сейчас бы винтовочку с глушителем, – мечтательно произнес Истратов. – Лучше две.
– Три. Кто больше? – подал голос Левашов.
Истратов смерил его тяжелым взглядом, но ничего не сказал.
– Товарищ капитан, – предложил Ким, показывая рукой перед собой, – вон по той балочке можно спуститься вниз, обойти кишлак с противоположной стороны и подойти почти незаметно…
– Мы их бесшумно должны убрать, Ким, – возразил Истратов. – Иначе все летит к чертовой матери.
– Да я понимаю, – с досадой сказал Ким.
Левашов посмотрел на часы.
– Через час у них время намаза, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
– Твою мать, Левашов! – лицо Истратова озарилось блаженной улыбкой. – Хоть на что-то ты годен. Ким, отбери семь бойцов. Ты восьмой. Работать только ножами. Даже если вас будут убивать…
Они сбросили лыжи, упали в снег, долго напряженно вглядываясь в безликий темнеющий купол неба.
– Слушай, – неожиданно сказал Левашов.
Наташа привстала.
– Что, прямо сейчас придумал? Вот так, глядя в небо? – недоверчиво спросила она.
– Сейчас.
– Врешь, Женька!
– Что значит врешь? – возмутился Левашов. – Я вообще человек незаурядных способностей…
– Ты незаурядный трепач, мелкий враль, хвастунишка… Сволочь ты порядочная… – Она вдруг всхлипнула беспомощно, по-детски. На глазах показались крупные, голубого свечения слезы. – Женька, я теперь без тебя не смогу, слышишь…
Он прижал ее к себе, нежно, терпеливо гладил по волосам. Молчал. Все было ясно без слов.
– Дай мне сигарету, – попросила Наташа.
Левашов сел, нащупал в объемистом, одолженном Георгием Васильевичем тулупе сигареты, протянул Наташе.
– В этом тулупе ты похож на пьяного сторожа из продмага.
– Почему на пьяного? – удивился Левашов.
– Потому что на трезвого ты никак не похож.
Левашов расстегнул рюкзак, достал термос, бутерброды. Налил кружку обжигающего кофе, увенчал бутербродом.
– Ешь…
– Левашов, у тебя есть мечта? – с набитым ртом спросила Наташа.
– Есть. Я мечтаю лечь в Мертвое море, лежать и перелистывать журнал.
– Что за идиотская мечта? – чуть не поперхнулась Наташа.
– И чтобы по этому поводу у меня обязательно сохранилась фотография: я лежу на спине и читаю журнал.
– Ты все-таки очень приземленный человек, Левашов, – вздохнула Наташа.
На небе появилась первая, еще далекая, холодная звезда.
– Звезда, – сказал Левашов. – Звезда, Наташа.
Наташа повернулась к небу.
– Звезда… Первая. Наша звезда…
Прощались в здании вокзала. Собственно, какой это был вокзал – одноэтажная, затерявшаяся в снегах Приполярья железнодорожная станция.
Георгий Васильевич неуклюже поцеловал Левашова, ткнул в грудь огромной лапищей.
– Если что – здесь ваш дом, – глядя в сторону, сказал он. Наташа прижалась к отцу и заплакала. Так уже было в день их приезда, и Левашов понял, что между отцом и Наташей своя, особая связь – словно она не взрослела, а он не старел, и отношения оставались такими же, как много лет назад.
– Мать, я тебя в машине подожду – не люблю я этих проводов… Держи, Евгений.
Георгий Васильевич сунул Левашову огромный бумажный сверток и ушел торопливой, несвойственной ему походкой.
– Здесь, Женя, – поспешила объяснить Надежда Ивановна, – одеяло, подушки. Все пуховое… У вас ведь обоих убранство наверняка холостяцкое…
– Зачем? – Левашов почувствовал, что краснеет.
– Это, сударь мой, – пояснила Наташа, – приданое. Какой вы, право, недогадливый. Чтобы теперь вам нипочем не отвертеться.
– Нам ведь, Женя, в сущности, ничего не нужно, – сказала Надежда Ивановна. – Ждали мы, что Наташа вот-вот вернется, а теперь-то понимаем, что вы увозите ее навсегда… Храни вас бог, ребята.
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.