Прозрачная маска - [71]

— Будьте спокойны! Сведения, которые я хотел бы получить у вас, не столько интимного характера, сколько общественного. У меня к вам один вопрос: кто в университете был наиболее доверенным приятелем вашего бывшего жениха? Чтобы сузить круг интересующих меня лиц, скажу вам, что он должен отвечать следующим условиям. — И я подробно изложил все, что мне было известно о личности Чулка.

Снежана долго и сосредоточенно думала. Явно вспоминала всех знакомых в университете.

— Честное слово, вы поставили меня в очень трудное положение! — вздохнув, сказала она. — Это не так-то просто! Ведь все это было не вчера!

— Вы мне окажете неоценимую услугу. Еще раз обещаю, что ваши показания останутся между нами. Я постараюсь все запомнить и не составлять никаких письменных протоколов.

Кажется, последний аргумент прибавил ей смелости и решительности; она встряхнула шапкой черных как смоль волос и выпалила одним духом:

— По фанатизму среди всех выделялся… Матей Гюлеметов. На левую ногу прихрамывал Стефан Ненчев, элегантная трость — неизменная и постоянная составная часть его туалета. Артистическими задатками, прекрасным твердым голосом и спортивной фигурой обладал Борис Попинский. По-моему, его отец служил при дворе, но на какой должности, точно сказать не могу. Членом их банды была и одна девчонка — Гюла Теохарова. О ней рассказывали, что она прекрасный оратор, дралась, как мальчишка, и была безумно влюблена в Эмиля. Ходили разговоры, что была даже беременна от него.

— Буду с вами откровенным. Кто-то из них деградировал и превратился в убийцу. Располагаю точными сведениями, что по собственной инициативе и с помощью других фашиствующих элементов вызывал на допрос задержанных антифашистов и убивал их одним, ударом ладони по горлу. От его руки погибли ваши бывшие коллеги: Антон Сираков, Кирилл Спасов, Андрей Китов с юридического. Есть и другие жертвы…

— Нет! Нет! — воскликнула она испуганно, словно хотела отмахнуться от страшного кошмара. — Этого не может быть… не могу даже допустить, что мог существовать такой изверг!

— Кровавые следы ведут на ваш факультет, а если точнее, на ваш третий курс в 1943 году.

— Как же так? — задумалась она. — Разве можно докатиться до такого? Извините, товарищ Димитров, но в моем мозгу никак не укладывается подобное, оно звучит просто чудовищно! Действительно, были среди нас увлекающиеся ребята, были и фанатичные элементы, но они не заходили дальше голых деклараций и угроз. Особенно отличался от всех Эмиль, но он погиб в начале октября, и обстановка в университете, и в частности на юридическом факультете, нормализовалась. Еще раз повторяю, что хорошо знаю своих коллег, и мне очень трудно поверить, чтобы кто-то из них пал так низко, так бессмысленно стал палачом!

— И все-таки железная логика фактов показывает, что кто-то мстил за гибель Эмиля.

— Не знаю!.. Просто ума не приложу! — заключила Снежана.

В течение целого месяца я разбирался с фашистской группой избранных студентов, всплывшей в разговоре со Снежаной. Несколько раз пересек страну с севера на юг и с запада на восток. Встретился со многими людьми, нашими и иностранцами, расспрашивал, сверял, изучал, пересматривал досье, наступал или отходил в зависимости от тактики, которую требовал момент. Заключение было утешительное. Наконец с объемистой папкой явился к начальнику.

Стаменов был в курсе всего расследования. Больше того, несколько дней назад я направил ему письменный доклад о ходе работы по данному делу.

По выражению его лица было видно, что он доволен.

— Ну что, приближаемся к финишу? — спросил он.

— Кто его знает? — вопросом на вопрос ответил я.

— Кроме тебя, никто! — забарабанил он весело по полированной крышке столика.

— Как всегда, вы — оптимист!

— Вы, мои подчиненные, сделали меня таким, — засмеялся он. — Посмотри, какой замечательный доклад ты подготовил, — поднимая над головой с десяток исписанных листов, добавил Стаменов. — Однако в нем ты не говоришь, кто есть Чулок! В своих старательно изложенных доводах ты достиг очень многого, о чем даже не подозреваешь сам! Ты указал тот подводный камень, под которым скрывается эта ядовитая змея!

— Полагаю, вы вызвали меня не для того, чтобы шутить?

— Никогда в жизни не был более серьезным! — откашлявшись, добавил начальник, и на его лице появилась хитрая улыбка человека, который знает все, но пока не желает поделиться своими секретами. — Сейчас попрошу тебя сделать еще одно… последнее усилие! — наклонившись ко мне, прошептал он на ухо то, чего именно от меня хотел.

Съежившись и затаив дыхание, я слушал его внимательно и с большим напряжением. Когда он закончил говорить, я заволновался и почувствовал, что сердце бьется так сильно, словно готово выскочить из груди.

Точно в девятнадцать часов, как было обговорено, я постучал в дверь кабинета начальника. В зеркале, находящемся в коридоре со старых времен, отражалась вся моя фигура в полный рост, а сегодня она была совершенно необыкновенная: на ногах высокие кавалерийские сапоги, украшенные звонкими серебряными шпорами, далее бриджи, спортивный пиджак, рубашка, галстук, на голове… дамский капроновый чулок. Прозрачная маска позволяла не только свободно дышать, но и хорошо видеть, в то время как лицо было скрыто от посторонних глаз.