Прозрачная маска - [7]

Она сунула голову под подушку и начала внушать себе, что она дома и одна. Заснуть долго не могла. Слышала на рассвете в соседней комнате звонок будильника, потом шум электробритвы, шаги по ковру и приглушенный, в кулак, кашель закоренелого курильщика. Ежедневные приятные звуки, которые вдруг напомнили ей об одиночестве. Хотелось вскочить с постели и крикнуть ему: «Теплей одевайся, на улице холодно», но в это время донесся щелчок ключа в замке и послышались шаги на лестничной клетке. Она посмотрела в окно. Двигатель его машины долго не заводился.

Анастасия снова пыталась уснуть, но за ночь внутри что-то накопилось и сейчас лезло в голову. В поисках выхода ее охватывали то страх, то радость. И наверное, это зависело от нее самой, потому что она всякий раз ругала себя, пытаясь убить этот страх.

По собственному опыту она знала, что цинизм — единственное лекарство от иллюзий. Села в постели, за спину положила подушку и начала шепотом излагать все свои мысли, которыми она пыталась объяснить свое поведение и успокоиться:

«Дама — свободная, уставшая от ожидания. Одиночество делает ее решительной, но в то же время мешает осознать свое падение. А что другое, если не падение, занятие наукой вместо жизни? Иначе говоря, ни психология свободного времени, ни шахтерский праздник, ни мировая революция уже не интересуют мадам. Ей, видите ли, нужно какое-то внутреннее возбуждение, которое спасло бы от одиночества.

Тогда перед ее взором появляется мужчина — молодой, безразличный и некрасивый, но она находит его интересным, потому что наступает праздник, а цель ее путешествия именно в этом: не быть одной на празднике. Возможно, потом последуют безмолвные объятия в соседней комнате. Мадам, естественно, сначала, для престижа, будет сопротивляться, но он уже будет знать, что она согласна, и будет ждать. Она будет злиться на его пассивность и сама подаст пример… А потом как всегда: фейерверк, конфетти и музыка. В темноте не очень удобно, но нас ничто не вынуждает, подождем, когда рассветет. Потом прощание, обмен взглядами, и пошло-поехало…»

Тихая тирада Анастасии была прервана резким щелканьем ключа в замочной скважине. Звуки транзисторного приемника наполнили комнату, и четко поставленный голос дикторши сообщил: восемь часов тридцать минут.

Румен постучал в дверь.

— Чай или кофе?

Голос был естественный и немного грубоватый.

— А, сейчас, встаю.

Она, конечно, отвернулась и обрадовалась. Почувствовав прилив сил, вскочила с постели, уже не пугаясь того, в чем одета.

Пили чай и говорили, как на вокзале, о погоде, о предстоящем празднике. Инженер извлек из кармана куртки листок бумаги.

— Талон в парикмахерскую. Постарайтесь не опаздывать.

Анастасия восприняла это как посягательство на ее личную свободу.

— Вы считаете, что без прически я не могу пойти на ваш праздник?

Она сказала это с улыбкой, но с внутренним раздражением.

— Я ничего не считаю. Увидел, что мои коллеги — женщины берут, ну и…

Он даже не извинялся.

— Когда женщина в командировке, она может позволить себе некоторую небрежность.

— Почему вы нервничаете? Я же для вас старался.

— Нервничаете-то вы. И вероятно, уже пора наконец прибыть председателю профкома…

— Вашей прозорливости можно только удивляться.

Анастасия решила потянуть время, чтобы забаррикадироваться и выиграть еще минут десять, сколько требует приличие, а уж потом идти. Да куда пойдешь в этом маленьком, холодном и скучном поселке?

— Посмотрим ваш профилакторий.

— Как хотите.

Румен извлек связку ключей, отцепил один и положил на стол.

— Теперь вы можете располагать собой по собственному усмотрению. Торжественное заседание в семь.

Он выглядел озабоченным и думал о чем-то другом. Это задело ее самолюбие.

— Я побуду до вечера. А завтра уеду.

Последние слова прозвучали как угроза. Это он четко уловил.

— Если не увидимся, выпейте за мое здоровье.

— Непременно, уверяю вас.

Анастасия почувствовала, что вот-вот расплачется. Она прибыла сюда за бодростью и радостью и вдруг начинает хвататься за фальшивую доброжелательность и собственное притворство, которого даже не скрывает. Хорошее само шло ей навстречу, а она, напуганная разочарованием, не могла держаться более нежно, это убивало всю красоту ожидания. Перед ней стоял мужчина, не подверженный ни чарам, ни телепатии. Она боялась его и, вероятно, поэтому была готова подчиниться ему и быть счастливой от его спокойствия. Измученная одиночеством и воображением, Анастасия, естественно, не смела принять человеческую доброту, близость и дружбу. Если бы он смог понять ее внутреннюю сущность, увидеть ее беззащитность и самые простые желания! Но он дремал с сигаретой в руке, лицо его постепенно освобождалось от усталости. Наконец, засыпая, он сказал:

— Иди сюда.

Она ждала этого. Встала, но не знала, как сдвинуться с места и приблизиться к нему.

— Давай куда-нибудь съездим.

Целый день они разъезжали по какому-то шоссе, которое в конце концов кончилось. Остановились. Вышли из машины, начали осматривать окрестности. Горы были в красивом зимнем наряде, но проехать туда было невозможно.

— Здесь есть другая дорога?

— Нет, я приезжаю сюда всегда, когда мне плохо, так, как сейчас тебе.