Прозрачная маска - [61]

О т в е т. Их судьба мне не известна.

В о п р о с. Могли бы вы сейчас узнать Чулка, ну, скажем, по фигуре, по манере держаться?

О т в е т. Едва ли. Много воды утекло за это время — произошли, видимо, и физические изменения: походка, внешний облик и прочее.

На этом первый протокол допроса заканчивался. Следующие материалы ничего нового о деятельности Чулка не содержали, а больше касались самого начальника участка Ловджийского.

Листая другие страницы, натолкнулся на фотокопию рапорта некоего полковника Ципаранова. В нем содержался доклад господину директору полиции о том, что двое из его заключенных внезапно умерли во время «полностью законного» допроса. Приглашенный врач Георгий Георгиев установил, что смерть допрашиваемых наступила от грудной жабы в сильной форме.

В ходе судебного разбирательства представший перед Народным судом в качестве обвиняемого Ципаранов рассказал правду. Двое арестованных были выведены, а точнее, вынесены из кабинета после допроса следователя полковника Бригнева. С ним был и неизвестный в гражданской одежде с маской из дамского чулка. Оба господина прибыли по высочайшему предписанию и самостоятельно распоряжались задержанными лицами. О чем они спрашивали арестованных, что делали с ними, полковнику не было известно.

Дальше следовали заметки крупным некаллиграфическим почерком следователя:

«Люди, видевшие Чулка:

1. Директор полиции — покончил с собой 10 сентября 1944 года.

2. Полковник Пейо Гэсарский — первый заместитель начальника разведывательного отдела (военная царская контрразведка) — точное местопребывание не установлено. Имеются сведения, что скрывается в Швейцарии. Его старший брат — Штерьо Гэсарский — в эмиграции, женат на итальянке, имеет свой дом и ресторан в городе Лугано — итальянский кантон в Швейцарии.

3. Крестьо Кончев Ловджийский — начальник полицейского участка — приговорен Народным судом к смертной казни. Приговор приведен в исполнение.

4. Полковник Зигфрид Ципаранов — осужден Народным судом к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение.

5. Полковник Бригнев из разведывательного отдела — убит при разгроме банды, членом которой он был, у высоты Ком, Стара-Планина 13 марта 1945 года.

6. Старший полицейский Боне Митрев Бонев из села Градец Софийского района, состоявший на службе у Ловджийского, убит во время Отечественной войны 12 февраля 1945 года.

7. Подпольщики, антифашисты, арестованные полицией, погибшие от руки Чулка: всего семь мужчин и одна женщина, из них шесть в Софии и двое в Пловдиве. Ни один из них после фатальной встречи с Чулком не возвращался в камеру и не мог рассказать своим товарищам по камере о палаче в маске. Несмотря на это, слухи о его «подвигах» доходили до ушей арестованных, о чем свидетельствуют показания тов. Станимира Чобанова, содержащиеся на стр. 32 следственного дела».

О загадочной личности Чулка размышлял и бывший народный обвинитель, а позднее прокурор Иван Станчев, в сейфе которого были обнаружены материалы, подтверждающие существование злодея. На одном листе были отмечены фамилии, номера телефонов и адреса. Некоторые из них были заключены в загадочные кружки. Было очевидно, что следователь и Иво Попвасилев предпринимали конкретные действия: здесь имелся план мероприятий, некоторые из них были жирно подчеркнуты красным карандашом. Здесь же были подшиты письмо Министерства иностранных дел и выписка из ноты посольства Швейцарии в Софии. Письмо в вежливой дипломатической форме уведомляло болгарские власти о том, что в Швейцарии не проживает и никогда не проживал военный преступник Пейо Илиев Гэсарский. Само собой разумеется, что личность исключалась из дела по поиску Чулка.

Закончив читать последнюю страницу, я поднял голову. Оказывается, увлекшись чтением, я и не заметил, как возвратился Стаменов. Он стоял у окна в своей излюбленной позе: два пальца правой руки на застегнутой пуговице мундира.

— Ну, Димитров, что скажешь, что предлагаешь? — последовал излюбленный вопрос майора.

Не ожидая такого поворота, я ответил почти механически и довольно банально, но неожиданно уверенно:

— Чулка надо найти!

— Как? — глядя на меня с нескрываемым любопытством и иронической улыбкой, спросил он.

— Начнем со следователя Иво Попвасилева…

— Исключено! — махнул Стаменов рукой. — Попвасилев и прокурор Иван Станчев погибли в автомобильной катастрофе 27 октября этого года. Об этом сообщали в газетах, да и мы разбирали этот случай.

— Да, да, припоминаю, — ответил я смущенно. — В таком случае мы лишились последнего человека, что-то знающего и имеющего личное впечатление о показаниях полицейских.

— Честных людей, на которых мы могли бы опереться, среди живых не осталось, — вздохнул майор. — И все-таки мне кажется, мы должны обратиться к тем, кто жил в то время. Чулку не удалось убить всех.

— Может быть, еще раз поговорить со Станимиром Чобановым? — неуверенно пробормотал я.

— Именно, — сразу согласился Стаменов.

Итак, в первую очередь разыскиваю Станимира Чобанова, который каким-то образом попал в поле зрения следователя Попвасилева и был допрошен еще в конце 1944 года.

Им оказался пожилой, неплохо сохранившийся, если не считать слабого зрения, мужчина. Водрузив на нос черные очки, он выслушал меня внимательно, подумал и тихим, слегка дрожащим голосом рассказал, как в первых числах ноября 1943 года был арестован вместе с двумя незнакомыми ему студентами. Полиция схватила их в его небольшой книжной лавке на улице Пиротской, где те покупали тетради. Ребята оказались нелегалами, а его после двух недель мытарств освободили за отсутствием улик. Конечно, получил пять-шесть оплеух за то, что плохо знал свою клиентуру.