Прозрачная маска - [59]

Оставшись один, я с нетерпением занялся изучением десяти страниц убористого машинописного текста. Первой страницей являлось сопроводительное письмо Софийской городской прокуратуры в наш отдел, а точнее, начальнику народной милиции. В резолюции, написанной крупным почерком, генерал предписывал:

«Стаменов, тщательно разберитесь с делом преступника в маске из чулка. О результатах доложите — в понедельник 4 декабря 1950 года».

Само сопроводительное письмо было очень коротким:

«Направляем Вам материалы: выписки из протокола допроса и выдержки из документов следствия по уголовному делу № 32/1945 года Второго обвинителя Первого состава Софийского народного суда, которые были обнаружены в сейфе заместителя прокурора города тов. Ивана Станчева, внезапно умершего 27.10.1950 года. Считаем, что документы представляют оперативный интерес в деле раскрытия преступных деяний человека в маске, для краткости условно названного «Чулок».

Приложение: 13 листов.

Прокурор города: подпись неразборчива».

Вторая страница являлась протоколом допроса, произведенного в ходе предварительного следствия, обвиняемого Крестьо Кончева Ловджийского — бывшего начальника 1-го полицейского участка столицы. Подследственный подробно отвечал на все вопросы народного следователя Иво Попвасилева.

С л е д о в а т е л ь. Сколько лет вы служили в полиции?

О б в и н я е м ы й. Одиннадцать. Новая власть была установлена в то время, когда исполнилось три года моего пребывания на должности начальника участка.

С л е д о в а т е л ь. Которых хватило для того, чтобы…

О б в и н я е м ы й. Да, предостаточно, чтобы запятнать честь офицера. В предыдущих своих показаниях я уже подробно изложил свои политические взгляды, грубые ошибки, которые совершенно справедливо привели меня на скамью подсудимых. По профессия я кадровый военный, но меня просто вынудили пойти в полицию… по рекомендации моего дяди генерала Везирского. Еще раз подчеркиваю — я пальцем не касался ни одного человека. Знал, что во вверенном мне участке творятся безобразия, остро реагировал… но атмосфера была такая… никто меня не слушал.

С л е д о в а т е л ь. Правда ли, что вы передавали «под расписку» задержанных вами нелегальных лиц в управление общественной безопасности и военную разведку?

О б в и н я е м ы й. Да, правда. При обыске эти расписки были изъяты из моего личного архива.

С л е д о в а т е л ь. После передачи этих людей вы интересовались их дальнейшей судьбой?

О б в и н я е м ы й. Интересоваться судьбой каждого просто не было времени.

С л е д о в а т е л ь. Да, но вам часто докладывали, что ваши арестованные, переданные в чужие руки, замучены, бесследно исчезли без суда и следствия.

О б в и н я е м ы й. Говорили.

С л е д о в а т е л ь. И вы не проявили никакого участия?

О б в и н я е м ы й. Посудите сами, разве я мог противопоставить себя властям, реагировать, проявить свою волю, чтобы предотвратить бессмысленную жестокость…

Дальше обвиняемый очень подробно, обстоятельно и тенденциозно, вероятно с целью обелить себя, рассказывал историю, которая потребовала проведения дополнительного расследования. Эта история в общих чертах заключалась в следующем.

Дело было в начале ноября 1943 года. По телефону ему позвонил лично директор полиции. Предупредил, чтобы задержался на службе. Поздно вечером его должны были посетить какие-то важные господа. И действительно, примерно в 22 часа перед зданием участка остановился шикарный автомобиль. Через окно он увидел, что из автомобиля вышли два человека. Одним из них являлся полковник Пейо Гэсарский — заместитель начальника разведывательного отдела. Когда они вошли в кабинет, полковник представил ему и сопровождавшего его человека — некоего незнакомого господина, очень элегантного, с тросточкой. При движении незнакомца по ковру, которым был покрыт пол в кабинете, он заметил, что этот человек прихрамывал. Однако его очень удивил неестественный внешний вид ночного гостя: лицо его было закрыто полупрозрачным дамским чулком. Видны были только выступающие части лица, да и то не настолько, чтобы отметить в них какую-либо характерную особенность. Ловджийский, набравшись смелости, позволил себе спросить, с кем имеет честь разговаривать, но Гэсарский с усмешкой заметил, чтобы тот делал свое дело и не задавал лишних вопросов. Ведь господин директор полиции предупреждал его, чтобы он был гостеприимным. Однако человек в маске достал служебную карточку, которая обязывала всех должностных лиц страны оказывать ее предъявителю всяческое содействие. Внизу стояла царская печать канцелярии его величества. Ловджийский не имел возможности проверить личность прибывшего. Для него было важно, что в этом маскараде участвовал всемогущий в те времена заместитель начальника разведывательного отдела. Он спросил, чем может быть полезен господам. Гэсарский молча указал на своего таинственного спутника. Тот извлек бумагу и назвал фамилии двух лиц, которые действительно находились под стражей в участке. Неизвестный объяснил, что ему необходимо поговорить с каждым в отдельности, и распорядился, кого привести первым. Пока ждали арестованного, Ловджийскому удалось получше рассмотреть человека в маске… По его оценке, это был сравнительно молодой человек — не старше сорока лет, с хорошими манерами, аристократ. Крепкого телосложения, голос приятный, с мягким оттенком, но казалось, что он старался его изменить. Говорил медленно, безо всякого акцента.