Прозрачная маска - [133]

— Вам знакома эта женщина? — спросил следователь, прерывая речь Платнарова, и показал ему фотографию Пейчевой.

— Нет, не могу вспомнить.

— Ее по вашему ходатайству приняли на работу.

— Возможно. Мне приходилось устраивать на работу многих людей. Если она заслуживала этого, то я наверняка рекомендовал ее. Добро делать нетрудно, но мало людей поступают так. Так я учил и сына. «Прежде чем сделать что-либо, сперва оцени, к добру ли это, — говорил ему. — Другого правила в жизни нет». И как я теперь могу поверить, что Михаил — преступник?

— И все же присмотритесь получше и попытайтесь вспомнить эту женщину.

Платнаров неохотно взял фотографию, для виду напряг память и, вернув ее следователю, сказал, что не знает этой женщины. Нестор тут же отпустил его домой, пообещав быть предельно внимательным при решении судьбы его сына.

— Нестор, мне кажется, ты идешь в ложном направлении, — обратился к нему Данов, когда Платнаров вышел из кабинета. — Зачем тебе вертеться вокруг этого старого случая? Только потеряешь время.

— Думаю, именно сейчас я двинулся в нужном направлении, — уверенно ответил Нестор. — Но попроси меня объяснить это — не смогу! Один мой друг утверждает: важно понять не то, что говорит тебе собеседник, а то, в чем он не осмеливается признаться даже самому себе.

— Так может сказать только Томов, и никто другой.

— Угадали.

— А что здесь угадывать, когда у тебя только один друг!

Нестор сразу загрустил, когда начальник стал рассуждать о человеческой дружбе и ее катастрофическом обесценивании в последнее время. Для успокоения он говорил себе: «Дружба и приятельские отношения — понятия равные. Очевидно, из-за характера работы у меня слишком мало друзей». Действительно, работа захватывала его целиком, доставляла радость и истинное удовлетворение, особенно когда он получал исполненные благодарности и добрых слов письма от своих бывших «клиентов». Крумов хранил их вместе с письмами жены. Однако в большинстве случаев его беспокойная должность доставляла ему много душевных тревог: он принимал все слишком близко к сердцу. Иногда даже, успешно завершив следствие, Нестор испытывал смущение, будто чувствовал за собой какую-то вину. А если человек осознавал свой проступок и глубоко раскаивался, Крумов тоже переживал. В такие минуты следствие становилось для него самым мучительным и изнуряющим занятием на свете, он не находил себе места и никак не мог войти в нормальный рабочий ритм. Тогда он старался полностью посвящать себя сыну, пытаясь найти в этом утешение и на время забыть о трудностях своей профессии. Ребенок, очевидно, чувствовал настроение отца и проявлял безграничную изобретательность в играх с ним, постоянно рассказывал о безумно понравившихся главах из книги «Моби Дик».

Покинув управление, Платнаров отправился на квартиру сына, но, не застав там никого, пошел навестить свою бывшую супругу Виолетту. У нее он пробыл минут пять и, очевидно обозлившись на что-то, ушел.

— В данный момент, — сообщал по телефону Денев, — Платнаров сидит за стаканом виски в «Кристалле» и о чем-то думает.

Нестор не ожидал, что отец Михаила сразу решит увидеться со своей супругой, и поспешил направиться к ней.

Платнарова, а теперь Димитрова, эту фамилию Нестор прочел на дверной табличке, встретила его с расстроенным видом. Это была обыкновенная, внешне ничем не выделявшаяся женщина. Работала экономистом на железнодорожной станции, и, вероятно, кроме развода, в ее жизни никогда ничего особенного не происходило.

— О чем вы говорили со своим бывшим супругом перед моим приходом? — спросил следователь.

— Ни о чем… Он искал Михаила, — с удивлением посмотрела на него Димитрова.

— А вы знаете, где ваш сын?

— Не знаю, куда-то отлучился после обеда.

— И он тоже ни о чем не говорил вам?

— А что он должен был сказать?.. Хотя постойте, он спросил, нет ли у меня хорошего знакомого адвоката, чтобы помочь попавшему в затруднительное положение приятелю… — Тут женщина умолкла, подавляя охватившее ее волнение. — Потом он заплакал и поцеловал меня. Это было неожиданно: последний раз он целовал меня, когда был маленьким ребенком.

— Почему вы оставили его одного, без присмотра?

— Я не хотела этого! — категорично возразила Димитрова. — Так пожелал Неделчо. Он всеми силами стремился разлучить меня с сыном!

— Вы же мать, и закон на вашей стороне.

— Все так, суд оставил ребенка мне. Но Платнаров не давал покоя, продолжал таскать по судам, пока я не сдалась. Кроме того, не забывайте, он настраивал против меня и сына…

— Я что-то не понимаю… Если мать хочет, чтобы ее ребенок воспитывался в нормальных условиях, никакие силы не заставят ее разлучиться с ним.

— Не говорите так! — почти закричала женщина, глубоко задетая словами Нестора. — Действительно, какая мать захочет оставить свое дитя!

— Часто ли он ночует у вас?

— Да, — испуганно посмотрела она на следователя.

— Не могли ли вы вспомнить несколько дней за последний месяц?

— Точные даты не могу назвать, так как не ставила перед собой цель запоминать их. Это может сделать мой бывший муж.

— Ну а все же?

— К сожалению, боюсь ошибиться!

— Тогда попытайтесь помочь своему сыну. Что касается лично меня, я в такой помощи не нуждаюсь.