Прозрачная маска - [132]

Минут через тридцать позвонил Данов и сообщил, что к нему пришел некто Платнаров, интересующийся судьбой сына. Нестор ответил, что готов принять отца этого юноши. Платнаров-старший вошел в кабинет в сопровождении Данова, который любил понаблюдать за работой своих подчиненных. Посетитель отсутствующим взглядом обвел все вокруг, затем тяжело сел, вздохнув, потер лоб, словно припоминая, зачем пришел сюда, и, наконец, обратил свой взор не на Нестора, а на Данова. Отец Михаила был крепкий лет пятидесяти мужчина со слегка поседевшими волосами, острым носом, маленькими мышиными глазками и большим животом, едва вмещающимся в модный костюм.

— Ну, слушаю вас! — произнес он.

Нестор приветливо улыбнулся и, протянув через стол руку, представился:

— Крумов! Очень приятно видеть вас!

Платнаров с невозмутимым видом пожал руку и, важно задрав подбородок, застыл в ожидании. К его большому удивлению, Нестор не спешил начинать разговор и внимательно просматривал какие-то бумаги. Так прошло несколько минут, а потом он с еще большей приветливостью спросил:

— Несколько лет назад вы работали заведующим магазином текстильных товаров, не так ли? — И, воспользовавшись минутным замешательством Платнарова, добавил: — Во время следствия по делу ограбления вашего магазина не было установлено, остались ли двери просто незапертыми или грабитель сам открыл их. Вероятно, вы помните этот пункт, записанный в материалах следствия?

Полковник заерзал на стуле, чтобы обратить внимание Нестора на то, что тот начал беседу с недозволенного хода.

— У нас заведен порядок проверять старые дела, прежде чем сдавать их в архив, — пояснил Нестор свой вопрос, следя за реакцией Платнарова.

Следователь хотел отвлечь внимание посетителя от истинной причины его вызова в управление, чтобы воспользоваться удобным моментом и выяснить, являлся ли Платнаров тем самым человеком, который ходатайствовал о назначении Йонки Пейчевой на текстильную фабрику, и какая связь существовала между ними.

— Это было так давно, что я вряд ли смогу чем-то помочь вам… — произнес Платнаров и на миг задумался. — Когда велось следствие, я допускал мысль, что двери могли остаться и незапертыми.

В дальнейшем, если мне не изменяет память, было точно установлено, что они были закрыты на ключ. В противном случае следовало бы считать, что у преступника был соучастник в лице сотрудника магазина. Но такового не оказалось! В моем подчинении были люди с безупречной репутацией, честные и порядочные работники. Пока я возглавлял магазин, мы несколько лет подряд выходили победителями социалистического соревнования среди коллективов подобных магазинов. Но а что там стало после меня, не знаю. Я ушел работать в министерство, на должность заместителя начальника управления… Где мой сын?

— Мы освободили его, других — тоже…

— Как — освободили? — не выдержал Данов.

— Они разумные люди, зачем им убегать! Бессмысленно держать их под стражей у себя и тем самым травмировать их души. А за совершенные преступления придется ответить.

— В чем подозревается мой сын? — обратился отец Михаила к Данову.

— Достаточно во многом, — ответил за начальника Нестор.

— И вы верите, что он способен совершить преступление?

— Об этом мне хотелось бы спросить вас.

— Мой ответ будет категоричным: нет!

— Так говорят все родители.

— Я не как все! — неожиданным фальцетом прокричал Платнаров. — В чем он обвиняется?

— Самое меньшее — в совершении кражи.

— Михаил?! — удивился Платнаров. — Мой сын занимается воровством?! Это клевета! Необходимо тщательнейшим образом все проверить и сурово наказать клеветника. Человек, занимающийся музыкой, у которого есть все необходимое…

Нестор вынул из стола струну, поднес ее близко к глазам и сказал:

— Да, это трудно понять!.. А вот посмотрите на это! Правда, я не разбираюсь в музыкальных струнах, но уверен, что они не предназначены для того, чтобы связывать ими руки людей.

— Просто невероятно! Тут что-то нечисто! Я знаю своего сына и гарантирую вам, что он не способен пойти на такое. Ведь он настолько утонченный и чувствительный!.. Нет, нельзя пачкать грязью молодого человека в начале его жизненного пути! Вы же понимаете, что значит приписать воровство семнадцатилетнему юноше! Это конец его будущего, крах всего! Я не могу допустить такого! Это пятно ляжет и на меня, не так ли?! Нет, нет! У вас есть доказательства?

— Найдутся.

— Это несерьезный ответ, товарищ! Как отец, я должен знать, в чем конкретно обвиняется мой сын! Не думайте, что перед вами сидит случайный человек!..

Нестор и не думал так о Платнарове. Следователь спокойно дал ему возможность выговориться, а сам машинально наблюдал за быстрыми движениями его губ, холеным лицом и мягкими руками, беспрестанно сновавшими по телу.

Данов привел какой-то пример из своей практики и сразу же пожалел об этом, так как отец Михаила буквально засыпал его доказательствами проявленной им заботы о сыне. Оказалось, что холостяцкая квартира была куплена для того, чтобы разлучить юношу с матерью, женщиной с мелкими интересами, контакты с которой угрожали бы развитию ребенка. Низкий культурный уровень бывшей супруги явился причиной и их развода. Однако, несмотря на это, говорил Платнаров, он уделял неослабное внимание воспитанию сына, обеспечил ему идеальные материальные условия. Хвалился природной интеллигентностью сына и его сложившимся характером. Он воспитывал Михаила самостоятельным, сильным и волевым парнем. «Он весь в меня, — заключил Платнаров и ткнул себя пальцем в грудь. — А я на этом свете добился всего только своей головой!» В итоге почти каждая фраза произнесенного отцом юноши длинного монолога начиналась словом «я».