Прозёванный гений - [7]

Издатели, возвращавшие рукописи, пытались внушить ему, что всё дело в его отстранённости, далёкости от реальной, кипящей окрест героической жизни, что его философствование ей чуждо, потому что бездеятельно и „нереалистично“.

„Я думаю, что люди ошибаются, — писал много позже Хорхе Луис Борхес, чьи некоторые сочинения ошеломляюще напоминают прозу Кржижановского, о существовании которого он и не подозревал, — когда считают, что лишь повседневное представляет реальность, а всё остальное ирреально. В широком смысле страсти, идеи, предположения столь же реальны, как факты повседневности, и более того — создают факты повседневности. Я уверен, что все философы мира влияют на повседневную жизнь“.

Сейчас мы то и дело поражаемся: сколько же было в новейшей нашей истории не услышанных своевременно — и потому сбывшихся — предостережений! Слепая вера ведомых слепыми поводырями в обетованную землю вечного света не допускала еретической мысли о существовании тени. И попытка осуществить утопию обернулась карикатурой, какой и вообразить не могли немногие зрячие творцы антиутопий.

Среди нереализованных замыслов Кржижановского — „Разговор легендарного Кампанеллы с Кампанеллой историческим“.

Кстати говоря, я пытался узнать — чтобы назвать поимённо, — кто именно не пускал написанное Кржижановским в печать, мешал ему жить единственно возможной для него жизнью — писательской. Тех, о ком он, разумея в подтексте расхожую метафору „метла революции“, писал: „Когда метут пол, иные пылинки получают повышение“. Но, кроме печальной памяти профессионального душителя литературы П.И.Лебедева-Полянского да некоего А.Зонина, приложившего руку к тому, что осталась неизданной одна из лучших вещей Кржижановского „Возвращение Мюнхгаузена“, ни кого более установить не удалось — все канули в небытие. В отличие от тех, кто помогали ему, поддерживали в тяжёлые дни, брали на себя издательские хлопоты: многие здесь уже перечислены, к сожалению моему, не все.

Кржижановский, в фантасмагориях своих выявлявший абсурдность выбранных новыми хозяевами страны целей и средств, трагическое их несоответствие друг другу, легко расшифровывал редакторский псевдоэзопов новояз: „В поезде нашей литературы ни одного вагона для некурящих… фимиам“.

Кржижановский был из некурящих. Среди разнообразных дарований, полученных им от рождения и развитых напряжённым мышлением и неустанной работой, склонность к компромиссу, навязываемому людьми и обстоятельствами, духовным вакуумом „литературной казармы“, не значилась.

„Познакомили меня, почти случайно, с редактором „России“ (сменившим И.Лежнёва, который прозу Кржижановского высоко ценил. — В.П.): и после трёх двухчасовых разговоров вижу: надо порвать. М‹ожет› б‹ыть›, это последняя литерат‹урная› калитка, но я захлопну и её: потому что — или так, как хочу, или никак…“ (Из письма к Анне Бовшек, 1926.) Одну из попыток выпустить книгу он резюмировал в полутора строках письма: „В Госиздате дело моё — очередной щелчок — провалилось: нашли, что „очень интересно“, но… идеологически и т. д.“.

И так далее. До наших дней.

В биографии Кржижановского, изложенной им самим на одной-единственной странице, о тридцати годах „долитературной“ жизни сказано скороговоркой, без подробностей — как о чём-то совершенно несущественном. И далее нет ничего, не относящегося — так или иначе — к писательской работе, вне которой у него словно бы и не бывало событий, достойных постороннего внимания.

Архивные материалы, немногочисленные мемуары, встречи и переписка со знавшими его людьми не изменили картины — лишь дополнили её. Вот как выглядит хроника этой писательской судьбы. 30 января (11 февраля) 1887. Родился близ Киева — четвёртый, младший ребёнок — и единственный сын — Станиславы Фабиановны и Доменика Александровича Кржижановских. 1907. Окончил Четвёртую Киевскую гимназию. Поступил на юридический факультет Киевского университета. Параллельно приступил к занятиям на филологическом факультете. 1912. Первая публикация стихов в одной из киевских газет. 1912–1913. Поездки за границу: Италия, Франция, Германия, Швейцария.

Путевые очерки печатаются в газетах. 1913–1917. По окончании университета — служба в качестве помощника присяжного поверенного. 1918. Призыв в Красную Армию. Знакомство с С.Д.Мстиславским и О.Д.Форш. 1918–1922. Лекции по психологии творчества, истории и теории театра, литературы, музыки — в Киевской консерватории (семинар А.К.Буцкого), театральном институте им. Н.Лысенко, Еврейской студии, концертных залах. 1919. В журнале „Зори“ (Љ 1) напечатан рассказ „Якоби и „Якобы“, а в „Неделе искусства, литературы и театра“ (ЉЉ 2,3) — „Катастрофа“ и „Лес карандашей“ (не разыскан). 1920. Александр Дейч знакомит Кржижановского с Анной Бовшек, бывшей артисткой Второй Студии МХТ. 1920–1922. Составление литературных программ для Бовшек и участие в её концертах. 1922. Переезд в Москву. Знакомство с Николаем Бердяевым, Алексеем Северцовым, Владимиром Вернадским, Александром Таировым. Получение „пожизненной“ комнаты (10 кв. м, Арбат, 44, кв.5). Завершена первая редакция книги „Сказки для вундеркиндов“. Приглашён Таировым преподавать в студии Камерного театра. 1923–1924. Пьеса „Человек, который был Четвергом (по схеме Честертона)“, — и её постановка в Камерном театре (премьера — 6 декабря 1923 года; режиссёр А.Таиров, художник А.Веснин). Издательство „Денница“, принявшее к печати „Сказки для вундеркиндов“, закрывается; книга не выходит.