Прозаические лэ - [34]

Увидев девочку, он подбежал к ней и толкнул:

– Эй ты! Ты будущая монахиня?

– Вот еще! – гордо сказала Фриек. – С чего ты взял?

– А что ты здесь делаешь?

– Не твое дело!

– Я просто спросил.

– А я просто не ответила.

– Почему?

– Не хочу! – И она тоже толкнула его.

Он не остался в долгу, и скоро они уже катались по земле, награждая друг друга тумаками. Галевин был старше, но Фриек – сильнее, и она одержала верх в прямом смысле слова: уселась на него верхом и принялась тузить его справа и слева, приговаривая:

– Это научит тебя вежливости, грубиян!

– Пусти!

– А вот не пущу!

– Пусти! Я пожалуюсь настоятельнице!

– Да жалуйся на здоровье, я все равно скоро уйду отсюда.

– Тебя запрут в карцере!

– Я убегу!

– Отсюда не убегают, – пригрозил Галевин.

– А я убегу. Ты знаешь, кто мой отец?

– Да кто бы ни был, ты не убежишь.

– Мой отец – бисклавре, – сказала девочка гордо. – Он придет за мной и порвет тут всех на кусочки, а тебя – съест!

– Ты все врешь, – сказал Галевин, а девочка стукнула его кулаком в нос и отпустила.

Белое лицо Галевина залилось кровью, он сел и начал вытираться руками.

– Ты злая, – сказал он. – Женщина не должна быть такой злой.

– Много ты знаешь о том, какой должна быть женщина, – ответила девочка. – Да я только сегодня окончательно убедилась в том, что принадлежу к этому полу.

– А что, были сомнения?

– Еще какие!

– Да уж, – сказал Галевин, глядя, как красные кругляши один за другим падают в пыль. – Глядя на тебя, и не подумаешь, что ты девочка.

– Я злая девочка, а мой отец – бисклавре, – сказала Фриек. – Такова жизнь.

– Такова твоя жизнь, – огрызнулся Галевин. – Я же скоро стану рыцарем, и тогда тебе меня не побить.

– А вот и посмотрим! – сказала Фриек.

* * *

Фриек де Морван исполнилось пятнадцать лет. Она выросла красивой, как ее мать в те же годы, и даже лучше, потому что взяла себе также часть красоты отца и к тому же умело распределила свое достояние. Она была высокой, с густыми темными волосами и голубыми глазами, черты ее были правильными, нос прямым, подбородок округлым, а талия гибкой и сильной. Сильными и стройными были также ее руки и ноги; она отлично умела скакать на лошади, охотиться и стрелять из лука; кроме того, она не боялась крови и при случае легко перерезала глотку кабану или оленю. Сир Эрван на всякий случай научил ее обращаться с мечом и показал, как выезжать на турнире с копьем, – вдруг она все-таки мальчик! – поэтому Фриек отлично разбиралась во всех тонкостях рыцарского искусства.

Эта молодая девушка не пропускала ни одного турнира, ни одного празднества, а во время Яблочных войн, в развевающихся одеждах и кожаной кирасе на груди, возглавляла воинство женщин, забрасывающих мужчин яблоками, сливами и перезрелым виноградом. Она наносила удары дубинкой, обмотанной тряпками, и отражала атаки, подставляя под чужие копья свой щит с гербом в виде волка с окровавленной пастью.

Благодаря этому гербу Фриек стали называть «Дама-Волчица» – то было ее прозвищем; настоящее же ее имя по-прежнему оставалось Фриек де Морван, законная дочь и наследница сира Эрвана де Морвана. И хотя она уже достигла брачного возраста, к ней никто не решался посвататься, такой сильной и злой она была.

В разгар Яблочной войны Фриек отдыхала в своем шатре – а шатер у нее был как у настоящего полководца, с красными и синими полосами, большой, разбитый на берегу моря. Перед входом стояли две дородные крестьянки из соседней деревни, каждая держала по дубине, – то была почетная стража Дамы-Волчицы.

И тут к шатру приблизился молодой мужчина и попросил дозволения поговорить с верховным главнокомандующим всех женских войск.

Фриек крикнула, что примет посетителя, и в шатер, не склоняя головы, вошел молодой рыцарь. Было ему лет семнадцать. Фриек сразу узнала эти бледные веснушки, красноватые ноздри и почти белые волосы.

– Добро пожаловать, сир Галевин! – приветствовала его Фриек.

Тогда он поклонился ей:

– Вижу, вы знаете мое имя.

– Так и вы знаете мое, – ответила она.

– Кто же не знает Даму-Волчицу, свирепую Фриек де Морван?

– Может быть, найдется один-два человека, да и то не в Бретани, а в Нормандии, – сказала Фриек и рассмеялась от души.

– Как же вышло, что столь знатная дама предводительствует столь подлым воинством?

– Эй, сир Галевин, да как вы посмели оскорбить всех дочерей Евы? Когда ваша тетка, мать-настоятельница, осмотрела меня и развеяла сомнения касательно моего пола, я поняла, что все женщины равны в природе Еве, в добродетели Сарре, в предприимчивости Фамари, в глупости Вирсавии и в непорочности Девы Марии.

– Мудрено изъясняетесь.

– Меня обучили грамоте, вот и изъясняюсь мудрено.

– Словно не дочь Евы, а монах.

– Для чего вы пришли?

– Посмотреть на вас.

– Вы меня видите. Что дальше?

– Я желаю вызвать вас на поединок!

– А кто вы такой, чтобы сама Дама-Волчица подняла против вас меч?

– Я во всем подобен вам: я верный сын Адама, равный другим его сыновьям – в заботливости Аврааму, в простодушии Льва Иуде, зачавшего дитя с Фамарью, в сладострастности Давиду и в жертвенности Господу Иисусу. А еще я могу драться по субботам, уподобляясь Маккавею.

– Ишь как заговорили. Словно не рыцарь, а какой-то ученый монах.