Провинциздат - [3]
Ну вот. После замполитского визита дело с поэзией шло неплохо. Юные прагматики усекли в таких конкурсах лёгкий способ без особого труда («на шару», как это по-курсантски называлось) обеспечить себе высокую оценку по «бесполезному» предмету и таким образом сэкономить время для более существенных занятий. Отдельные хитрецы предварительно выясняли, каков должен быть объём выученного стихотворения, а когда узнавали, что это неважно, быстренько выхватывали первое попавшееся четверостишие, отбарабанивали его и, ухмыляясь, получали свои три или даже четыре балла – в зависимости от выразительности чтения (на пятёрки такие обычно не претендовали). Однако подобных мудрецов оказывались единицы, и чувствовали они себя неловко, потому что остальные над ними подтрунивали, – мол, не на многое же вы способны – так что те ощущали даже некоторую свою ущербность и в следующий раз сами уже не хотели хитрить. Ну, а большинство курсантов увлеклось поэзией всерьёз. Что Есенин!.. Это было только начало, поэтический ликбез – позднее самые способные его ученики могли без всякой натуги объяснить разницу между сонетом шекспировским и петрарковским, и провести, допустим, сравнительный анализ образа Гамлета в лирике Блока и Пастернака, и прочитать на уроке от «Ангел Мэри, пей коктейли, дуй вино» до «Пусти меня, отдай меня, Воронеж»…
Особенно растрогал Андрея такой эпизод. Семестр заканчивался, ребят досрочно отправляли на практику, пришлось выставить им итоговые оценки, не проверяя последнего задания. Казалось бы, чего им ещё – высокий балл проставлен, рапорта подписаны, ан нет: после обеда явилась в кабинет целая делегация «досрочников», увели Андрея на набережную, усадили на лавочку под окнами экипажа и потребовали, чтобы он всё-таки послушал, как они читают наизусть сонеты Шекспира (в переводе, естественно, Маршака). Целый поэтический концерт устроили под открытым небом…
Конечно, не все ученики Андрея оказались столь восприимчивы к действию поэзии, далеко не все, да и группа на группу не приходилась, попадались и серые, скучные, безразличные, но худо-бедно, в большей или меньшей степени, хоть кое-как, но пронять их стихами в основном удавалось, а вот с прозой складывалось потруднее.
Как-то раз на уроке Андрей отобрал у курсанта Григорьева постороннюю книжку и, мельком взглянув на обложку, заметил: не в том беда, что книжка посторонняя, а в том, что плохая. Григорьев был постарше своих товарищей, уже отслужил армию, считал себя человеком взрослым и самостоятельным. Он возразил Андрею в том плане, что, мол, они вот классику изучают, которая устарела и никому сейчас не нужна, а эта книжка – современная, о молодом рабочем парне, и гораздо интереснее тех, что проходят по программе. Андрей не стал с ним спорить, а пообещал к следующему уроку прочитать её и разобраться вместе со всей группой, кто же прав – он или Григорьев, хороша эта книжка или плоха.
В ту пору Андрей, конечно, не подозревал, что этот простой для него вопрос окажется столь трудноразрешимым десять лет спустя, когда его завертят водовороты сюжета; тогда он ещё не догадывался, сколь необозримы массивы мертворождённых книг, принадлежащих авторам с якобы заслуженными и даже освящёнными лауреатством именами, которых славословят и превозносят, подобно новому наряду короля из хрестоматийной сказки; тогда он и предположить не мог, что именно ему выпадет участь наивного андерсеновского мальчугана, не ведавшего, какое кошмарное нарушение общественных приличий – назвать короля голым… Нет, в то время ему всё было ясней ясного, и если б он не мог отличить хорошую книгу от скверной, то вряд ли бы взялся преподавать литературу.
Мог-то он мог, но многое в его умении шло от вкуса, чутья, интуиции – вещей труднообъяснимых, а то и не объяснимых вовсе. А как показать разницу между настоящей прозой и подделкой курсантам – мальчишкам, далёким от тонкостей изящной словесности, читателям неискушённым? Какой подобрать критерий оценки, внятный и доступный для них?..
Андрей решил плясать от жизненной достоверности. Он предложил своим ученикам совместно поразмыслить, насколько соответствует действительности то, что сообщает о ней автор, некий Анемподист Казорезов, в своей книге «Зацветающий луг», недавно выпущенной Провинциздатом.
История в ней излагалась известная: молодой рабочий парень, бригада, мудрый наставник; парень поначалу ершится и колобродит, работает с ленцой, но под влиянием коллектива перековывается в передовики производства. Наличествовала, естественно, и любовная линия: герой методично проделывал очистительный путь от красивой, но порочной и погрязшей в вещизме к не менее красивой, но идейно целеустремлённой…
Как и любой на скорую руку кропающий кирпичи-романы автор, Анемподист Казорезов тоже не давал себе труда вникать в им самим написанное, поэтому материала, демонстрирующего нелепость и несуразность авторской информации, в книжице нашлось предостаточно.
– Когда мы читаем литературное произведение, – начал Андрей на следующем уроке, – то верим всему, что изображает автор, вместе с его героями попадаем в мир, в котором он их поселил, живём их жизнью. Писатель может выдумывать события, обстоятельства, персонажей, но выдумка его так правдоподобна, что мы относимся к вымышленным героям, как к живым людям. И у читателя не может возникнуть сомнения, что в жизни всё происходило в точности так, как рассказывает об этом автор… Мы, разумеется, сейчас не ведём речи о таких жанрах – фантастике, например, – где условность становится правилом игры, – счёл нужным оговориться Андрей и продолжал: – Стало быть, мы верим писателю и не сомневаемся в том, что он говорит нам правду. А теперь представьте, что вместо того, чтобы добросовестно изучить жизнь, прежде чем поведать нам о ней, автор просто-напросто высосал из пальца всё, о чём нам рассказывает, пудрит, так сказать, мозги доверчивому читателю. Возьмём умышленно нелепый, но наглядный пример: допустим, прочитали вы в какой-нибудь книжке из жизни моряков о танкере, на котором перевозят лес, – поверите вы этому?.. Смешно, да? Конечно, смешно. А вот Григорьев прочитал эту книжку, что я у него в прошлый раз отобрал, – вот она – «Зацветающий луг» называется, автор – наш земляк Анемподист Казорезов. Так вот Григорьев утверждает, что книга хорошая, и, значит, верит всему, что рассказал в ней автор. Так, Григорьев?
Микки Доннелли — толковый мальчишка, но в районе Белфаста, где он живет, это не приветствуется. У него есть собака по кличке Киллер, он влюблен в соседскую девочку и обожает мать. Мечта Микки — скопить денег и вместе с мамой и младшей сестренкой уехать в Америку, подальше от изверга-отца. Но как это осуществить? Иногда, чтобы стать хорошим сыном, приходится совершать дурные поступки.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Наша книга — это сборник историй, связанных с репрессиями граждан за их высказывания в социальных сетях. С каждым годом случаев вынесения обвинительных приговоров за посты, репосты и лайки становится все больше. Российское интернет-пространство находится под жестким контролем со стороны государства, о чем свидетельствует вступление в силу законов о «суверенном интернете», «фейковых новостях» и «неуважении к власти», дающих большую свободу для привлечения людей к ответственности за их мнение.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.