Провинциальный вояж - [5]

— В первый же вечер сходил в ресторан на площади Ленина поужинать, а там пацаны с Алексеевки днюху отмечали, сломали фашисту челюсть бильярдным кием — не понравился чем-то. Бывает. Спасибо, что жив остался.

— Наши шибко расстроились — столько сил и бабок вбухали зазря. Хотели пацанов наказать примерно, но передумали. Немца все равно не вернешь, он первым рейсом смотался на родину — так зачем ребятам жизнь ломать. Тем более, что тот отморозок, который кием рубанул, оказался сыном главного мента алексеевского. Замяли, короче.

— Консультанта киевского в прошлом году отмудохали, но это уже Департамент внутренней безопасности перестарался, за то, что флэшку с данными вынес с завода. Думали, конкурентам хочет слить, а он просто в гостинице работал по ночам, чтобы сроки не завалить. Даже не извинились. Киевские тоже не стали лезть в бутылку, а то бы денег за консалтинг в жизни не дождались.

***

Жанна оказалась кладезем историй и ценной агентурной информации о родном заводе и его обитателях. Мне импонировали смелость и острота мышления девушки и полное пренебрежение авторитетами. На этой почве мы и сблизились.

Я откровенно рассказал Жанне о своих первичных наблюдениях за водочными персонажами, постебался над управленческими потугами и колхозным символизмом:

— А я и говорю Борису Моисеичу: если повернуться на 360 градусов, окажешься точнехонько в начальном положении. Так и передайте профессору Хиггинсу! Он чего-то расстроился, будто его козырного туза шестеркой срезали, — ерничал я.

— Браверман хороший, заботится, выгораживает нас перед начальством, не обижай дедушку, — мягко парировала Жанна, еле сдерживая смех.

В более серьезном тоне я заверил, что не испытываю иллюзий и воспринимаю ссылку в провинцию как крутой жизненный поворот, способ развеяться и найти друзей:

— Мне 27 лет. Все приятели и однокурсники с экономфака забурели, сделали карьеру, обзавелись семьями, машинами, ипотекой и лысиной.

— Я один, как сказочный Колобок, качусь по дорожке, убегая от обязательств и финансовых обременений, навстречу приключениям и опасностям, красивый, свободный и влюбленный.

— Люблю тусовки, клубы и рестораны, самолеты и поезда, города и дороги. Засыпать и просыпаться в новых местах. Приезжать в аэропорт за тридцать минут до вылета. Оставлять чаевые таксисту.

— Без родины, без дома, без детей, без прописки, англичанин в Нью-Йорке, дончанин в Москве, москвич в Хацапетовке.

— Я — гедонист и сибарит, живу, как мне нравится, и не хочу ничего менять!

Жанна с ироничной ухмылкой кивала в ответ:

— От Лисички не убежишь, — хмыкнула она чуть в сторону.

— А ты чего, правда, холостой? — Сузив брови, хищно осклабилась девица. — Или тебе с мальчиками больше нравится?

Я состроил гримасу мученика и заверил, что пока что все же предпочитаю женский пол, несмотря на модные столичные веяния:

— За пару месяцев до отъезда мы с Ней в очередной раз разругались вдрызг и не разговаривали с тех пор. Даже подстричься не успел — она у меня парикмахер или, как говорят в первопрестольной, стилист по волосам. Хожу, как опудало.

— Скучаешь по ней? — С наигранным сочувствием спросила Жанна.

Я лишь неопределенно пожал плечами.

— Вижу скучаешь, а соврать боишься. Не отпустил еще.

— Ты — хороший парень, Шурик, будем с тобою дружить. А то от нашей провинциальной богадельни тошнит — мочи нет.

***

К числу редких недостатков новой боевой подруги можно было отнести разве что наличие двоих детей в возрасте от 3 до 6 лет, при том, что сама Жанна была примерно моей ровесницей, может быть, помладше на год-два. Мальчики были от разных отцов, с одним из которых она была в разводе. Целое лето малыши проводили у бабушки в деревне и на наше общение никак не влияли.

Был еще младший брат (вроде как, сводный) — быдловатого вида оболтус, работавший то ли охранником, то ли торговым представителем водочного бренда. Братец к моей персоне отнесся враждебно, видимо, как и ко всем прочим знакомцам Жанны, но мне было начхать.

Однажды, спустя пару недель после первой встречи, мы лежали голые в съемной квартире, куда я перебрался из гостиницы Турист. Жанна накинула простынь, встала к раскрытому окну и закурила в темноту:

— Первый раз был по любви, мы в старших классах за одной партой сидели. Вовка школьным красавчиком был и хулиганом, на гитаре играл, американским футболом занимался (модный был вид спорта). Все девчонки сохли и даже некоторые училки. Хороший пацан был, жалко, непутевый. На герыч подсел, в итоге — выпал из окна, то ли сам, то ли помогли…

— Второй брак — уже мамка сварганила — с сыном киевского бизнеса — бывшего чиновника спортивного. Но тут вообще не моя тема была. Хотя мы долго промучились. Ты ж меня знаешь, я в обиду не дамся — и ему, и свекрови Музе Павловне пару раз чуть бубны не расхерачила, достали падлы.

— А ты — смешной и милый, Шурик, но завидую тебе искренне. Ты вырвался в хорошем возрасте. и не нужно ничего портить, здорово, когда есть свобода выбора, альтернативные ценности в сравнении с классическими попытками угодить родителям, социуму и морали.

— Родился — женился — размножился — выстрадал — вырастил — умер. В погоне за иллюзиями выпал важный пункт — самореализации, обретения относительного баланса и смысла; в суете просто некогда, да и незачем думать, стремиться, менять себя и других.