Провинциальная история - [85]

— Стоил разводится, — сообщила она из угла.

— Он сам сказал? — спросил Караджов, лихорадочно прикидывая, чем все это может обернуться.

— Да.

В памяти Христо всплыл сегодняшний телефонный разговор. Значит, к тому времени Стоил уже принял решение, а я, дурак, шлю привет его жене…

— Он знает про наши отношения? — спросил Караджов.

— Это тебя волнует?

— А ты как думаешь?

Мария зло хмыкнула:

— Боишься?..

— Мария, веди себя подобающим образом — разводишься ты, а не я!

— Насколько я понимаю, — Мария тянула слова, — ты тоже разводишься, точнее, тебе дают развод.

Караджов облизнул губы. Неужто и Диманка решилась? Он должен хранить спокойствие, ледяное спокойствие.

— Это сплетни. Час назад я говорил с нею по телефону, она пакует багаж, готовится к переезду на новую квартиру, — нагло соврал он.

— Разве? — не могла скрыть своего удивления Мария, до которой докатился слух об их разводе. Ей сказала гардеробщица из театра, старая сплетница. «Свои вещи Караджов уже увез, — добавила она. — Целый вагон». Значит, на самом деле это был общий багаж?

Марии стало не по себе.

— И что же? Возрождается семейный очаг? — Она слабо всхлипнула, но овладела собой. — Когда они приезжают?

— В пятницу. Или в понедельник, если в пятницу не успеют, — твердо сказал Караджов.

— Да-а-а, — протянула Мария и потерла виски. — Все ясно, ты начинаешь новую жизнь.

— Выходит, так.

Она злобно усмехнулась.

— То есть без меня.

— Без тебя, Мария.

— Не смей произносить мое имя, подлец! — внезапно проверещала она.

— Не кричи, — понизил он голос.

— А ты не лги! — понизила тон и Мария. Из ее груди вырвался тяжелый вздох. — Погубила я свою жизнь, сперва со Стоилом, теперь с тобой. Допустила тебя к себе без оглядки, без опасения и расчетов, познала счастливые часы, даже забеременела. Теперь у меня открылись глаза: другого такого чудовища, как ты, я не встречала. Чего уставился? Я ненавижу Стоила — его воспитанность, привычки, тело, мысли, его общество. И дочь, которую ему родила. Но эта ненависть по сравнению с той, какую я испытываю к тебе, — сущий пустяк… Если бы люди знали, с кем они имеют дело, они упекли бы тебя за решетку. Но они не знают, они и не могут знать, потому что ты ловок, как крокодил: на суше неуклюж, а в заводях, в тине — сущее чудовище, там твоим жертвам нет пощады… — Мария застонала, прикрыв руками лицо. — Но имей в виду, за всякое удовольствие полагается платить, заплатишь и ты, Христо Караджов! — вскричала она под конец и зарылась лицом в колени.

Караджов окаменел: напряжение, с каким он ее слушал, сковало каждую его клетку, и он казался спокойным. Больше того, он и в самом деле был спокоен — Мария уходит! Он даже поверить этому боялся, ему казалось, что это сон. Нет, это не сон, Мария действительно уходит, это должно произойти сейчас, у него на глазах. Он решил помолчать, пусть она выплачется, он готов оказать ей услуги, мелкие житейские услуги, в которых она, вероятно, и не нуждается.

Наконец Мария утихла.

— А теперь, — проговорила она гнусавым от слез голосом, — я хочу, чтобы ты забрал свои вещи и оставил меня здесь, пока я не найду подходящую квартиру. Об оплате этой комнаты можешь не беспокоиться. Я больше не желаю ни видеть, ни слышать тебя — ты для меня мертв… Полчаса тебе хватит? — И ушла.

Караджов подчинился без всяких колебаний: куй железо, пока горячо!

Через полчаса Мария вернулась и застала его с транзистором в руке. Они дико переглянулись.

— Это тебе, — кивнул он на транзистор, чтобы смягчить напряжение.

— Я тут же выброшу его! — процедила сквозь зубы Мария. — У меня ничего не должно остаться от тебя, понимаешь, даже воспоминаний… Ступай!

Легкой, почти пьяной походкой Караджов затопал вниз по лестнице к своей нагруженной машине, которая должна была отвезти его к Калоянову.

9

Стоил Дженев вернулся с работы с головной болью и неохотно поднял трубку. Звонил Бонев. Он спросил у Стоила, один ли он, поинтересовался, что собирается делать в этот вечер, и напросился к нему в гости, на час, не больше. Сказал, что должен что-то сообщить.

Пока Стоил возился на кухне, у входной двери раздался звонок. Бонев принес с собой бутылку виски и жареный арахис.

Стоил пошутил на пороге:

— Входи скорее, а то соседи подумают: эти обменялись постами.

— Твои слова да в божьи уши, — усмехнулся Бонев.

Он вошел как-то неторопливо, неторопливо повесил плащ, задержав взгляд на дамском пальто: Евлогии или Марии?

— Евлогия дома? — спросил он.

— Загуляла моя девка, — тем же шутливым тоном ответил Стоил, превозмогая головную боль.

Они вошли в гостиную. Бонев окинул взглядом обстановку — давно тут не был, надеялся увидеть перемены. Усадив гостя, Стоил пошел на кухню и проглотил сразу две таблетки аспирина. Зачем пожаловал к нему Бонев? По поводу развода, наверное, не потому ли он так все рассматривает в доме? Чего тут смотреть, Мария уехала, кроме своих личных вещей, ничего не взяла. «Остальное я вам дарю, — сказала она. — Живите счастливо со всем этим, без меня…»

Они налили виски, в бокалы грузно опустились кусочки льда.

— Сегодня у меня была твоя дочь, — Бонев заметил, как у Стоила поднялись брови. — Чертовски интересная беседа получилась.