Провал операции «Каракурт» - [6]

Но сколь ни важна была операция по захвату самолета, гораздо больше волновала полковника Бахрушева засылка нашего агента в банду Оганова. Иван Сергеевич знал, что самолет из Москвы уже два часа назад приземлился в Ростове, и теперь он с минуты на минуту ждал сообщения о прибытии москвича.

…Старший лейтенант Сергей Куксов выглядел моложе своих двадцати пяти. Это поначалу смутило полковника. «Надо же, мальчишку прислали», — подумал он, но вскоре устыдился своей первой реакции. За плечами старшего лейтенанта оказался опыт, которого не было даже у него, начальника отдела контрразведки. Больше двух лет провел Куксов за линией фронта. Около года работал в оккупированной Эстонии под видом военного журналиста Франца Вантенберга. Затем был переброшен в Карелию, где по легенде (выздоравливающий после госпиталя фронтовик) вел активную разведывательно-диверсионную деятельность. В одной из операций был ранен.

— Так что я к вам прямо из санатория, — улыбнулся Сергей.

— Ну что ж, добре, — подвел итог знакомству Бахрушев. — Но, сам понимаешь, сюда, в глубокий тыл, тебя не долечиваться прислали. Игра здесь затевается серьезная, так что работать начнем не откладывая. С этого момента ты — Гюнтер фон Зоттель, а по легенде абвера — Крылов Борис Николаевич, — связник, заброшенный в банду Оганова.

…Конечно, старшему лейтенанту Куксову не впервой было готовиться к работе в стане врага. Но это задание было для него необычным: ведь выполнять его предстояло в своем тылу, и противник здесь ждал его совсем другой. Какой? С какими людьми предстояло ему встретиться: озлобленными, ненавидящими все советское или обманутыми и запуганными? Эти вопросы мучали Сергея больше всего, и он упорно искал ответы на них. Ведь чем лучше знаешь противника, тем легче одержать верх над ним.

Зоттель, с которым Куксов проводил теперь целые дни, был поражен, во-первых, безукоризненным знанием нашим разведчиком немецкого языка, а во-вторых, той скрупулезностью и дотошностью, с которыми Сергей выяснял все тонкости его подготовки и заброски в наш тыл. Гюнтер, видимо, окончательно поверив, что угроза смерти миновала, чувствовал себя раскованно и на вопросы отвечал охотно.

— А что вы лично думаете о людях, к которым шли? — спросил как-то Куксов.

Зоттель на минуту задумался, а потом ответил:

— Дерьмо. Как в сущности и вся наша затея.

— Значит, вы не согласны с адмиралом Канарисом?

Гюнтер пожал плечами:

— Мы, немцы, очень дисциплинированная нация. Мы привыкли выполнять приказы, не задумываясь.

При этих словах Зоттель надулся, лицо его сделалось надменным. «Именно так, надменно, и должен вести себя связник абвера с Огановым», — подумал Сергей.

…В то время, пока Куксов работал с Зоттелем, майор Васильчиков со своими казаками-пограничниками лопатил «такыр». Теперь Петракову не приходилось подгонять их. После разговора комэска с Бахрушевым люди Васильчикова работали с удвоенной энергией. Да и то — времени-то оставалось — всего ничего.

Наконец майор принес на утверждение схему круговой обороны аэродрома. Внимательно изучив ее, Иван Сергеевич остался доволен:

— Что ж, поработали мы хорошо, — сказал он и, оглядев собравшихся, продолжил — но самое главное и самое трудное впереди — через два дня принимаем самолет. Васильчикову еще раз проинструктировать командиров групп захвата и поиска, а Петракову и Куксову подготовить Зоттеля — никаких случайностей быть не должно.

…В два часа ночи над аэродромом появился четырехмоторный дальний самолет «Фокке-Вульф-200». Бахрушев, руководивший операцией, дал команду зажечь сигнальные огни. Но самолет на посадку не пошел. Набрав высоту, он делал круг за кругом.

— Что за черт, почему не садится? — полковник бросил недовольный взгляд на Зоттеля.

У того похолодело внутри. Он сам не мог понять, что случилось. Томительное ожидание затянулось, а самолет все кружил над аэродромом. Наконец от него отделилась точка. Это был парашютист.

Петраков, переодетый в гражданское платье, подтолкнул Зоттеля:

— Пошли. И чтоб без глупостей.

Через несколько минут они встретились. Диверсант, узнав Зоттеля, обрадовался, о чем-то спросил по-немецки. Павел встал за спину Гюнтера. В кармане он сжимал пистолет. Уловив волнение Петракова, Зоттель перевел:

— Он рад видеть меня живым и здоровым. Его сбросили, чтобы убедиться в этом и осмотреть полосу.

— Полосу он не должен осматривать, — строго сказал Петраков. Скажите ему, что здесь рано светает и времени у нас в обрез. И пусть назовет сигналы.

Зоттель и парашютист снова заговорили по-немецки. Павел понимал отдельные слова, но смысла разговора уловить не мог. Напряжение достигло предела. Наконец Гюнтер перевел:

— Он сказал, что нужно зажечь фонарь желтого цвета. И еще командир экипажа просил разжечь посередине полосы костер.

Петраков молча кивнул и, выйдя на шаг из-за спины Зоттеля, дважды выстрелил в диверсанта. Тот упал. У Гюнтера в глазах застыл страх. Ноги его предательски задрожали. Ему показалось, что сейчас Павел выстрелит и в него.

— Не нервничайте, Зоттель, — успокоил его Петраков. — Мы привыкли держать свое слово.

Гюнтер судорожно сглотнул слюну. На лбу у него выступил пот. До него не сразу дошел смысл сказанного Павлом. Но, увидев, что тот прячет пистолет в карман, понял: ему не грозит смерть.