Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России - [27]

Сегодня эти связующие нити, похоже, менее важны, чем националистическая политика новопровозглашённых государств, но попробуем забежать вперед. Большинство националистических лидеров — это бывшие коммунисты, вовлечённые в политическую борьбу у себя дома. Если их обращение в национализм не является ни полным, ни искренним, то как долго и продуктивно они смогут разыгрывать националистическую карту на пространстве, где веками доминировала Россия — и своими размерами, и своим влиянием? Ельцин, между тем, настойчиво заявляет, что имперский «Центр» перестал существовать вместе с советским правительством. Но Россия, или Москва, была центром Советского Союза. И советские министерства, правда, переименованные Ельциным в российские, продолжают существовать. Некоторые из них подверглись сокращению, другие — объединению, включая ведомства госбезопасности. Более того, русский национализм, сильнейший идеологический фактор сегодняшней московской жизни, явно не склонен сбрасывать со счетов 25 миллионов компатриотов, живущих за пределами России, или уступать без боя бывшую экономическую и военную собственность СССР, как это мы видим в дискуссии о вооружённых силах Украины.

Я не хочу сказать, что новый Советский Союз обязательно возникнет, я только утверждаю, что и в этой области больше хороших вопросов, чем ответов. И один из них — был ли прав Горбачёв, настойчиво считавший, что маркетизация и демократизация имели больше шансов на осуществление в реформированном Советском Союзе, нежели без Союза?

Вопрос:Стало быть, Вы не испытываете большого доверия к Содружеству независимых государств, созданному в декабре 1991 г. после роспуска Советского Союза и правительства Горбачева?

Стивен Коэн: Это хорошая идея, и мы должны были бы держаться за неё обеими руками. Но это бумажная идея, которая вряд ли способна преодолеть все те негативные обстоятельства, о которых я говорил раньше, от борьбы за собственность до продолжающих сохраняться союзных связей. На самом деле, республиканские лидеры, объединившиеся в Содружество, были движимы разными, даже противоречивыми целями. Часть из них надеялась, что это будет версия Союза, реформированного в духе предложений Горбачёва; другие видели в нём промежуточную станцию на пути к полной независимости. Неудивительно, что с момента подписания документа о создании СНГ мы видим в нём больше разногласий, чем согласия. Кроме того, невозможно создать государство или содружество государств в одночасье, просто декларировав его. Даже лучшие образцы подобных политических намерений потребовали десятилетий для их воплощения, а намерения, приведшие к созданию Содружества, были не всегда высшего политического порядка. В основе большей части этого процесса лежала цепь политических предательств. Министры Горбачёва — между прочим, представлявшие в основном государство, а не партию — предали его, устроив переворот в августе 1991 г. Вернувшись в Москву, Горбачёв поначалу достиг соглашения с Ельциным по ряду политических вопросов, но тот затем также предал его, а также руководителей неславянских республик, отправившись в декабре 1991 г. в Беларусь вместе с лидером Украины Леонидом Кравчуком, чтобы распустить Союз. Кравчук впоследствии предал Ельцина и российский Парламент, отказавшись соблюдать ряд военных и финансовых соглашений. И так далее. Спрашивается, что хорошего или прочного можно построить на предательстве?

Вопрос:Большинство изменений, которые мы сегодня видим, есть результат почти семилетнего пребывания у власти Горбачёва. Будучи одним из немногих американских учёных, кто с самого начала верил в него как в истинного реформатора, как бы Вы могли сейчас оценить период его правления?

Стивен Коэн: Это не так просто. Политические некрологи, ознаменовавшие отставку Горбачёва, очень различны. Западные комментаторы обычно признают, и справедливо, что роль, сыгранная им на международной сцене, обеспечила ему значительное и почётное место в истории. Окончание «холодной войны», освобождение Восточной Европы от коммунизма, объединение Германии и прекращение многолетней изоляции России от Запада, — за эти деяния он заслуживает уважения более, чем кто-либо другой. С другой стороны, многие люди, особенно в России, настаивают, что лидер, который привёл собственную страну к развалу, её экономику — к кризису, а свою партию — к краху, не может считаться успешным. Третьи пытаются найти равновесие: Горбачёв дал свободу, но отобрал колбасу.

Таким образом, необходимо учитывать множество факторов и последствий. И всё же полная научная оценка правления Горбачева вряд ли будет возможна в ближайшие годы, и вот почему. Во-первых, советологи, долгие годы отрицавшие самую возможность изменений в советской системе, сегодня не имеют нужных критериев для определения степени успешности (или провала) подобных реформ. Во-вторых, Горбачёв попытался совершить нечто, действительно не виданное в истории: одновременный переход к демократии, рыночной экономике и реальному федерализму. Поэтому всякое сравнение с иными, менее грандиозными реформами в других странах может быть только относительным либо неверным. В-третьих, мы до сих пор не знаем, насколько свободен был Горбачёв в принятии решений в годы своего пребывания у власти, а значит, сколько неразумных решений вышло в эти годы непосредственно из-под его пера. Чтобы узнать это, нужны воспоминания и архивы. И в-четвёртых, вполне возможно, что жизнь Горбачёва в политике продолжится, и эта его новая политическая жизнь изменит наши сегодняшние оценки.