Противоречия - [43]

Шрифт
Интервал

Гордо манит недвижим.
Как волнует тарантелла,
Треск растущий кастаньет!
Джованино Грациэлла
Дразнит, дразнит… Да иль нет?
Вот застыли, как картина,
И, кокетничая, ждут…
Грациэлла! Джованино!
Кастаньеты сухо бьют…
Эй, вина мне! За Равеллу!
Сжал, как зверь, помяв цветы,
Джованино Грациэллу…
А, не выдержал и ты!

VALLE DEI MULINI

Die Nacht ist tief,

Und tiefer als der Tag gedacht.

Nietzsche

Тропой коленчатой в ущелие спускаясь,
Иду огромной тьмой. Разорваны ручьем,
Лежат, сливался, чудовищно вздымаясь,
Темноты странных гор, очерченных кругом.
Безмолвно сторожат массивы отдалений
Чужой мне, тайный смысл в безлунной тьме ночей,
И мнится тяжесть мне каких-то преступлений,
Нетленных в глубине замкнувшихся камней.
О, мысль ущелия безумно непонятна!
Но вдруг раздвинулась сплошная темнота
И, как огромные, мистические пятна,
Далеко светятся у моря города.

CAPO TUMULO

Il faut qu'il croie, de la temple;

il faut qu'il cree, de la la cite;

il faut qu'il vive, de la la charrue…

V Hugo. Les travailleurs de la mer

От полукруга я шагаю к полукругу,
За старым, пройденным, лежит другой залив…
И в глубине его, я знаю, средь олив
Вновь будет городок, с горы ползущий к югу.
Такой, как был уже. И в карты будут тоже
Во тьме траттории какие-то играть,
И так же будут все пронзительно кричать
И будут девушки на девушек похожи.
И детская игра: выбрасывать из ямок
По ямкам камушки… Какой-то милый вздор…
И в каждом городке стариннейший собор
И развалившийся и романтичный замок.
С улыбкой вижу я по этой общей груде
Систему общества: всегда, везде, одну…
Храм, крепость, просто дом… Теперь иль в старину
Всегда жрецы, вожди и были просто люди…

CETARA

Wieder ist ein Tag gesunken

In die stille Todesruh

Lenau

Открытое окно, прозрачный вечер, тени,
На улице внизу неясный разговор,
По шепчущим углам – фигуры привидений
И будто встал монах меж длинных складок штор…
Зажглись вдали дома молчащими огнями,
В ответ другим огням, молчащим в вышине…
И я сжимаю голову руками
И почему-то страшно грустно мне…

VIETRI

И, как мечты почиющей природы,

Волнистые проходят облака.

Фет

Орел распластался устало,
Плывет белизна облаков,
Цепляясь за голые скалы,
Вползая в ущелья хребтов…
Прошли бастионами пашни
До пояса голых высот;
У моря – отшельники-башни
В кольце запенившихся вод.
Здесь некогда, словно туманы
По каменным иглам хребтов,
Прошли сарацины, норманны,
Республики вольных купцов…

LA TRINITA DELLA CAVA

Монастырская библиотека

О, пожелтевшие листы,

Шагреневые переплеты…

Гумилев. Жемчуга.

«Гвискара документ…» — «А этот»? — «Этот тоже…
Восьмого века свадебный контракт…»
Пергаменты сухи, как мертвых старцев кожа;
Готический, прелестно-четкий акт.
И буква римская по-лангобардски сжата,
Заострена, удлинена в хвосты…
Вот Книги Хроники, вот Библия Вульгата…
Почтеннейшие желтые листы.
И я уже влюблен в тяжелые, большие
Тома с застежками из медных роз.
Здесь есть торжественные, глупые святые
С условностью благочестивых поз;
Хитро сплелись в узор начальных букв волокна;
Бумага, пахнущая стариной…
И как-то ласково в двустворчатые окна
Струится вечер, умный, голубой.
Остаться здесь совсем? Ведь дни полны бессилий
И пережитых слов!.. Ведь эти дни, как дым…
А здесь мне, может быть, Сенека иль Виргилий
Вдруг станет новым и иным?

CORPO DI CAVA

Und nichts zu suchen, das war mein Sinn.

Goethe. Lieder

Молчащее, лукавое веселье
Во мне растет под холодом глубоко…
Зеленое, кудрявое ущелье,
Совсем курчавое, бежит далеко.
А треугольный клин большой, морской лазури
Имеет издали, в ущелии, для взора,
Как на майолике-миниатюре –
Безжизненный и ровный цвет фарфора.
Я рву цветы, росистые былинки,
Бросаю в пропасть камни или шишки
И с высоты мне видно: по тропинке,
Как муравьи, ползут в лесу людишки…

SALERNO. CASTELLO

Ne grandis pas trop vite…

Chansonde Bretagne

Кто-то в этом замке – дома!
В круглой башне – много роз,
В келье сводчатой – солома
И семейство белых коз…
И когда в огромной зале
Изучал я капитель,
Вдруг пугливо убежали,
Точно мыши, дети в щель…
В замке выросшие дети!..
Средь заглохших уголков,
В этом вечном полусвете,
Между ящериц, цветов…
Что рождаются за мысли
У всегда одних детей
В амбразурах, что нависли
Над рисунками полей?
Кто здесь долго, всей душою,
Гаммы слушает руин?
Вылез следовать за мною –
Чужака следить – один.
И была серьезна мина…
«Кто ты?» – я ему сказал.
И ребенок: «Паш-ква-лино…»
Застыдившись, прошептал…

SALERNO

A furore Normannorum libera nos, Domine!

1. «Немилость Господа Бога…»

Немилость Господа Бога
Послала норманнов к ним.
Рыдали женщины много
И стлался кадильниц дым.
Я слышу говор невнятный
Бегущих за стены высот:
«Пришел чужой, непонятный,
Веселый и злой народ»…
Повсюду звяканье стали,
Глядит лангобардская знать
Со стен на синие дали,
Считая норманнов рать.
Враги идут в алебарды
В разорванный этот пролом;
Молясь Христу, лангобарды
Сшибают их вниз копьем.
Бледна, для ран разрывает
Графиня мантилью свою;
Святой Алферий витает
Над павшими ниц в бою.
Огромны рыцарей груди,
А шлемы с мохнатым пером…
Такие страшные люди:
По трупам бегут в пролом,
Ворвалось их много в залы,
Косматых, и рыжих, и злых…
Вошли! Вломились! Подвалы
И женщины будут их!

2. «Какою-то улицей, длинной и черной…»

Вкушая вкусих мало меду и се, аз, умираю.

Какою-то улицей, длинной и черной

Рекомендуем почитать
Морозные узоры

Борис Садовской (1881-1952) — заметная фигура в истории литературы Серебряного века. До революции у него вышло 12 книг — поэзии, прозы, критических и полемических статей, исследовательских работ о русских поэтах. После 20-х гг. писательская судьба покрыта завесой. От расправы его уберегло забвение: никто не подозревал, что поэт жив.Настоящее издание включает в себя более 400 стихотворения, публикуются несобранные и неизданные стихи из частных архивов и дореволюционной периодики. Большой интерес представляют страницы биографии Садовского, впервые воссозданные на материале архива О.Г Шереметевой.В электронной версии дополнительно присутствуют стихотворения по непонятным причинам не вошедшие в  данное бумажное издание.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются впервые.Составление и послесловие В. Э. Молодякова.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.