Он идёт в коридор и достаёт с полки старый альбом в бархатном переплёте.
— Вот смотри, это наш экипаж. Это Колька-Ибрагим наш командир, это стрелок-радист Костя Павлов — Ахмад, задний стрелок Серега Захаров — Мурад и штурман Григорий Рогов — Муса.
— А чего это у вас клички какие-то мусульманские?
Тут, понимаешь какое дело. Мы же молодые были, романтичные. В конце тридцатых сняли у нас фильм про абреков. Нарисовали их такими справедливыми воинами, защитниками слабых и обиженных. Мы из этого фильма себе клички и придумали.
— Мальчики, — маманя ошалело смотрит на нас, — а вы моим мнением поинтересовались? Я же всё-таки мать. Может я против?
— С чего бы тебе быть против? Сын же едет не в Воркуту, не в Магадан, а в столицу нашей Родины, город-герой Москву. — Отец недоумённо усмехается.
— Как это с чего? Ему же всего 17! Он же почти ребенок! А вдруг на него нападут в поезде хулиганы какие-нибудь? А вдруг он отстанет от поезда? А вдруг у него в Москве украдут все деньги? Да мало ли что может случиться в наше такое опасное время! Он же такой доверчивый.
— Мам, ну что ты как маленькая, честное слово! Я клянусь, что буду максимально недоверчивый, не буду пить ни пиво, ни водку. Не буду играть в карты и другие азартные игры, не буду вступать в случайные половые связи.
— Тьфу, на тебя! Что ты опять несешь?! Ещё этого только не хватало. Ясное дело, что не будешь.
— Вот, мам, сейчас ты обидно сказала. Я что, по-твоему, совсем никчёмный?
— Кчёмный ты у меня, кчёмный, но ведь страшно мне тебя отпускать. Испереживаюсь ведь я тут за тебя.
— Такая твоя материнская доля… Обещаю звонить и отчитываться каждый день.
Слава богу! Мать не сильно сопротивлялась.
Теперь у меня задача купить билеты туда и обратно.
…
Несмотря на то, что уроки у нас закачиваются в два часа пополудни, за билетами я отправился, когда уже начались ранние зимние сумерки. Морозы временно отступили, и на улице смешные -20°С. Большими хлопьями падает снег. Этот факт меня совсем не радует. С точки зрения дворника — с неба падает дополнительная работа.
В кассах предварительной продажи огромная очередь. Спрашиваю стоящего передо мной дедушку:
— Вы не заметили, очередь быстро двигается?
— Я когда пришел — Дед оказался с юмором, — как ты был.
Через полчаса я всё-таки проник в помещение. Однако людская каша не вызывает у меня большого желания торчать здесь. Приходит мысль, что надо бы проверить как обстоят дела с билетами на самолет. Экономить деньги это, конечно, прекрасно, но экономить время может быть еще полезнее. Договариваюсь с соседями, что отойду на время и пешком направляюсь на Советскую, в кассы «Аэрофлота». Там тоже очередь, хотя и чуть поменьше. Паспорт у меня с собой. Денег взял 80 рублей, поэтому должно хватить, если брать туда самолет, а обратно поезд, или наоборот. Как получится.
Минут через 40 оказываюсь у окошка. На самолет билеты до Москвы только на 6-ое на утренний рейс, поездом ехать 52 часа, каникулы заканчиваются 10-го. Я решаю, что двух дней мне будет мало, поэтому прошу билет из Москвы на 9-е. Теперь бегом в поездатые кассы!
Успеваю вовремя, перед прежним старичком осталось всего пять человек. Значит, осталось мне тут торчать минут 15–20.
— До Москвы билеты на начало января, на какое число, на «Сибиряк» можно купить?
— Самый первый есть только плацкарта на третье, и то на боковую полочку. Брать будете?
— Буду, какая разница боковая или не боковая? Обе полки едут в одном поезде.
— Тогда с вас 24 рубля, если только в одну сторону…
— Да, мне только в Москву, спасибо.
Как здорово! Я сумел всего за один день решить проблему с дорогой. Даже не ожидал, что так получится.
ГЛАВА 13. ТЕХ, КТО СЛУШАЕТ ПИНК ФЛОЙД ГНАТЬ ПОГАНОЮ МЕТЛОЙ
25 декабря. Спортивный зал клуба завода точного машиностроения.
Яркий свет двухсотваттных ламп, заливает зал дома культуры «Темп». Слышен обычный фон из разговоров, шуршания бумаги, скрипа половиц. Все как умеют, убивают время перед началом. Мой сосед справа, высокий парень с густой курчавой копной на голове, вынул из кармана свернутую газету и пытается что-то читать.
— Привет! Что пишут?
— Да, вот ругают Золотухина, типа, не сумел «Сибирь» на том же уровне продержать, только на первые матчи и хватило.
— Наверное, правильно ругают, хоть бы половину игр в ничью свели…
— Ну, ты скажешь тоже! Вспомни, как парни начинали.
Соседа, я чувствую, переубедить невозможно, да и ни к чему. Лучше обратить внимание на сцену.
На сцене — простой канцелярский стол. На столе чёрный параллелепипед мощной конструкции. Каплин мне уже рассказал, что это «Комета — 007». Маг притащили из лаборатории новых разработок завода. Аморфные японские головки ТЕАС, лентопротяжка с тремя моторами, компаудерная система шумопонижения. Крутяк наикрутейший. Говорят, что его скопировали со штатовской модели «Studer-Revox». Но что-то подшаманили, головки на японские поменяли. Зверь, а не аппарат! Каплин правильно говорит: — «А чего добро просто так стоит, пусть послужит народу. Науку и технику — в жизнь!».
Наконец, на эстраде появилась тёмная фигура, которая, казалось, вышла из преисподней. Это был заводской гуру западной музыки Андрей Черепанов, с погонялом, естественно, Череп. Весь от ботинок и до очков облачён в чёрное. Даже чёрные длинные волосы забраны черным кожаным ободком. Череп коротко кивнул залу и опустился за стол. Перед ним микрофон. Его лицо, выглядевшее при ярком освещении мертвенным и бледным, приняло при этом выражение снобистского высокомерия. Разговоры среди зрителей постепенно стихли.
