Против течения. Десять лет в КГБ - [31]

Как я его ни отговаривал, полковник все же принялся за следующую бутылку коньяку и все говорил, говорил и говорил.

— Ты должен понять, — все повторял он, — ты должен понять, через что я прошел. Мы там могли погибнуть. — Он начал всхлипывать, и слезы покатились по его щекам, капая с подбородка. — Мы могли загубить пол-Японии.

— Ну, хватит, полковник, — сказал я как можно спокойнее. — Пора по домам.

— Не раньше, чем я расскажу тебе об этих сволочах, — свирепо заявил он. — Ты должен понять.

Рассказывал он довольно путанно, порой трудно было понять что к чему, но позже мне удалось получить дополнительные сведения об этом деле. Во время пребывания полковника Алтынова в Японии Линия X (научно-техническая разведка) сообщила в Москву, что японские ученые ведут лабораторные исследования ряда смертоносных бактерий для получения новых вакцин в медицинских целях. Москва приказала похитить один из образцов смертельно опасной культуры и переправить его в СССР для исследования. Советские специалисты предупредили, однако, что ввиду особой опасности этой культуры ее нельзя отправлять в СССР самолетом, поскольку, если самолет разобьется, смерть обрушится на огромные пространства страны. Тогда советская резидентура в Токио приказала Алтынову сопровождать шофера, который должен был доставить ампулу со смертоносной бактерией на советское судно. Всякий знающий, что такое уличное движение в Японии, сразу поймет, каково было Алтынову, — в случае автомобильной аварии от вакцины погибли бы очень многие.

В конце концов мне удалось вытащить его из-за стола.

— Товарищ полковник, — тянул я его к выходу, — нам с вами давно пора быть дома. — Он норовил вырваться, и я стиснул его так сильно, что едва не поломал ему ребра. — Идиот! Они же собираются вызвать милицию! — прошептал я. — Вам не поздоровится. Вам надо домой, и немедленно. Ну!..

Отперев алтыновскую квартиру, я сказал на прощание:

— Полковник Алтынов, в рапорте я укажу лишь, что встреча прошла успешно.

— А пошел ты!.. — буркнул он и, шатаясь, ввалился в квартиру.

Я со страхом ждал, что он напишет в своем рапорте. Наконец курировавший меня полковник показал мне рапорт Алтынова. Там говорилось, что я проявил „последовательность, выдержку и смекалку, вел себя, как опытный офицер”, а посему он считает, что на меня „можно положиться в агентурной работе”.

Отправляясь на последнюю встречу с „агентом”, я вышел из особняка в 7 часов утра — встреча была назначена на полдень, но я хотел иметь в запасе достаточно времени, чтобы отделаться от любой слежки. Вскоре я обнаружил, что сколько бы я ни пересаживался с автобуса на автобус, сзади всегда пристраивалась „Волга” — то одна, то другая. Я прибег ко всем трюкам и уловкам, которым меня учили: входил в автобус и в последнее мгновение выпрыгивал из него; стремительно нырял в подъезды; входил в магазины, смешивался с толпой и неожиданно выскакивал в другие двери… Наконец мне показалось, что я отвязался от слежки. До встречи в ресторане оставалось около получаса, и я спустился в метро. В вагоне рядом со мной оказался какой-то мужчина средних лет, спокойный, добродушный. Теперь мне представляется, что у него было лицо праведника, но, возможно, это всего лишь проделки памяти. Так или иначе, поднявшись, чтобы выйти на своей остановке, он прошептал, не глядя на меня: „Товарищ, за вами следят”. И исчез в дверях, даже не оглянувшись.

В замешательстве я вышел на следующей остановке. Верить или нет, спрашивал я себя, в глубине души зная, что незнакомец не ошибся. Вероятно, он увидел нечто, чего сам я не заметил. Я знал, что поведение того, кто ведет слежку, порой странно, чуть ли не эксцентрично — если наблюдать его со стороны. Цель филера — следить, и при этом незаметно для объекта слежки. Филер всегда настороже, так как тот, за кем он следит, может увидеть его не только оглянувшись, но и боковым зрением. И в результате филер вынужден то вилять из стороны в сторону, то отпрыгивать назад, то резко отворачиваться. Тот, за кем следят, может этого и не видеть, но со стороны все эти трюки заметны.

Решив, что незнакомец не ошибся, я, вместо того чтобы явиться на встречу со своим „агентом”, пообедал в одиночестве и, сев в метро, направился домой — на базу. Однако в поезде метро я тут же понял, что за мной следят. Невозможно определить, откуда появилось это ощущение, но оно было отчетливым.

Позже я узнал, что вся система московского метрополитена пронизана линиями связи, так что филеры могут незаметно поддерживать постоянный контакт друг с другом. Группа филеров может находиться в поезде и при этом поддерживать связь с другой группой — на любой станции; затем она выходит на остановке, а в поезде оказывается вместо нее другая группа. В таких случаях требуется, чтобы в каждый данный момент в зоне визуального контакта с объектом слежки находился хотя бы один человек. Это было частью игры. Я знал, что кто-то не спускает с меня глаз, но, даже и зная это, не обратил внимания на приземистую колхозницу с сумкой огурцов. Я запомнил ее, но „вычислить” не сумел. Что и признал позже.

Мое объяснение причин, по которым я отказался от встречи, было признано удовлетворительным. Один из офицеров сказал мне: „Никогда не пренебрегайте интуицией. Бывает, что она дороже денег”. Но поскольку я не смог вычислить филера — ту колхозницу, — вместо пятерки мне поставили четверку. И все равно сумма моих отметок была вполне хорошей.