Против шерсти - [13]

Я согласилась:

– Он строго с ней обращался. Очень строго.

Я рассказала девушкам о том дне, когда отец Алексии отвесил ей пощечину за несколько крошек на полу.

Морган поддала жару:

– У него, наверное, случился приступ, когда он увидел Алексию со всеми этими… отвратительными штуками на теле.

– Да уж, – добавила Сара. – Сложно быть готовым к тому, что твоя дочь окажется волосатой, как кабан.

Сара и Морган прыснули со смеху.

– Хватит, заткнитесь, – внезапно рявкнула Фатия сухим тоном. – Вы ее не любили, как и я, но теперь она мертва. Проявите хоть немного уважения!

Все остолбенели. Но я была согласна с Фатией. Ничего смешного здесь не было.

Немного погодя Сара наклонилась ко мне:

– Смотри, кто здесь.

Она кивнула в сторону учителей.

Я увидела Ревера и Лемуана, которые держались чуть в стороне.

– Как думаешь, что они здесь делают?

– Не знаю, – ответила я. – Но одно ясно: они точно не психологи.

Нескольких моих одноклассников, старого Бурдена и учителя физкультуры, как и меня, вызывали в каморку рядом с кабинетом директора. Ревер и Лемуан задавали им вопросы. Такие же странные, как и те, что они задавали мне. Кто-то видел, как они шныряли около бассейна. Теперь мне все стало понятно: эти двое были полицейскими. Они вели расследование и знали то, что нам было неизвестно.

– Тот, что помоложе, неплох, а? – спросила меня Сара.

Я не ответила. Ревер и Лемуан наблюдали за нами, делая вид, что просто разглядывают что-то вдалеке, и от этого я чувствовала себя не в своей тарелке. Они были похожи на котов, выслеживающих мышь. Они начеку, готовы к прыжку.

Наконец на дорожке появился катафалк: он медленно ехал в сторону могилы, и под его колесами хрустел гравий. К нам вернулся Том. От него несло сигаретами, но я была рада, что он рядом со мной. Глядя на приближающийся катафалк, я просунула свою руку в руку Тома. Его пальцы обхватили мои, и мы не произнесли ни слова, ведь в этом не было никакого смысла. Чтобы унять дрожь, я изо всех сил цеплялась за руку Тома, за тепло, которое исходило от его кожи, и просто за его присутствие. Я не понимала, что все это значит, но Том был рядом со мной, а остальное было неважно. Я была не одна. Я была не одна, и это было чертовски приятно.

Двое мужчин в черном вынесли гроб из катафалка. В тишине раздавались всхлипывания учеников и шепот учителей, которые пытались их успокоить. Пока мужчины несли гроб к могиле, мама Алексии закрыла лицо руками. Отец же стоял прямо, он был совершенно невозмутим. Его лицо ничем не отличалось от лиц статуй в парке. То же навечно застывшее безучастное и снисходительное выражение, высеченное резцом из холодного камня и отшлифованное инструментами и временем.

Гроб медленно опускали в могилу. Казалось, двое мужчин, державших веревки, не прилагают никаких усилий. Как будто тело Алексии не весило ни грамма.

– Гроб пустой, – прошептала Сара, стоявшая за моей спиной.

Я обернулась:

– Что?

– Кажется, они оставили тело себе.

– Кто? Кто оставил себе тело Алексии?

Сара возвела глаза к небу.

– Не знаю. У папы есть знакомый, который работает в больнице. Наверное, они забрали тело Алексии, чтобы провести анализы и…

Раздался крик.

Мама Алексии рухнула на землю у края могилы. Она напоминала небольшую кучку мокрого белья. Отец Алексии не стал подходить к своей жене, чтобы помочь ей подняться. Он стоял в стороне и грозно смотрел прямо перед собой.

Думаю, самоубийство дочери стало для него позором. Позднее я узнала, что это он принял решение отказаться от всех похоронных церемоний. И правда, в тот день не было ни речей, ни молитв. Когда гроб опустили в могилу, отец Алексии склонился над женой. Он силой и совсем не ласково заставил ее подняться и повел прочь с кладбища. Не глядя ни на нас, ни на могилу дочери.

Мне его поведение показалось отвратительным. Этот человек оставлял свою дочь лежать в земле так, словно выкидывал мусор в урну. Не думая о том, что делает. Не проявляя никаких эмоций. Это было ужасно. Я ненавидела его за это.

Когда родители Алексии ушли, к могиле по одному стали подходить те, кто принес цветы. Я сделала глубокий вдох и тоже пошла вперед. Том шел со мной до самой могилы. За нашими спинами раздавались рыдания Фатии.

Три белые розы упали на крышку гроба из темного дерева.

Немного света во мраке.

Этого было мало. Но я больше ничего не могла сделать.

Поэтому сегодня я рассказываю все это вам.

Чтобы пролился свет.

Над Алексией. Над Фатией. Над Сарой. Надо мной.

И над всеми другими девушками, чьи имена мне неизвестны.

* * *

Все молча расходились с кладбища.

Ревер и Лемуан остались у могилы. Я уверена, что они смотрели, как мы нашей небольшой компанией уходили прочь. Спиной чувствовала их взгляды.

Когда мы подошли к воротам, Сара взяла меня за руку. Том отошел в сторону, не отдавая себе в этом отчета.

– Луиза, давно мы с тобой не разговаривали, да?

Я кивнула.

– Как твой отец поживает?

– У него все хорошо.

– А как Сати?

– Он классный, если не считать того, что он называет меня Луижой.

– Зайдешь как-нибудь ко мне?

Я вспомнила обо всех зимних вечерах, которые мы проводили с Сарой, лежа на ее кровати. Мы часами листали женские журналы, слушая музыку, сравнивали моделей и мечтали, что однажды и мы окажемся на глянцевых страницах. Мы воображали жизнь знаменитостей. Частные самолеты, разноцветные коктейли, бассейн с видом на море и толпа популярных актеров, которые будут пытаться нас закадрить и которых мы будем презирать. По субботам мы обжирались попкорном и смотрели фильмы ужасов, смеясь над девушками, которые в полночь шли принимать ванну и не догадывались о том, что совсем рядом прячется монстр.