Против правил - [35]

Ей не хотелось говорить ему это, хотя, если задуматься, он, скорее всего, в курсе. Рики никогда не ходила вокруг да около.

Рул фыркнул:

– Рики любит только себя. Она порхает от мужика к мужику, как бабочка с цветка на цветок. Но почему тебя вообще интересует, кто греет мою постель? Ты-то это делать отказываешься. Даже сказала, что я могу заниматься сексом с кем угодно.

Горло Кэтрин перехватило, она беспомощно уставилась на Рула. Он что, слепой? Неужели не видит, что она изнывает по нему? Слава Богу, если нет, в противном случае ей никогда не сдержать его… или себя. Кэт хотела быть уверенной в нем, научиться доверять ему, прежде чем нырнуть в омут с головой. Но со всех сторон столько всего нашептывали, что, казалось, и на воду дуть надо. Стоит замешкаться, и Рики предъявит на Рула свои права. Стоит сплоховать в постели, туда тут же запрыгнет кто-то другой…

Рул остановил свою лошадь и, нагнувшись, перехватил поводья у Кэт.

– Послушай, – начал он сурово. По глазам, сверкающим в тени, отбрасываемой шляпой, ничего прочитать было нельзя. – Мне нужен секс. Я нормальный здоровый мужик. Но я контролирую свои желания, они мною не управляют. Я не хочу Рики. Я хочу тебя. Я подожду… еще некоторое время.

Внезапный порыв гнева вернул Кэт дар речи, и девушка ударила Рула по запястью.

– И что потом? – взорвалась она. – Начнешь бродить по округе как мартовский кот?

Он резко протянул руку и обхватил шею Кэт.

– Мне не придется «бродить», – прошептал он обманчиво сладким голосом. – Я прекрасно знаю, где находится твоя спальня.

Она открыла было рот, чтобы дать отпор наглецу, но он склонился и заглушил все злые слова поцелуем, удерживая Кэт на месте стальной хваткой.

Кэтрин вздрогнула от жаркой волны желания, ее губы двигались в унисон с его губами, на языке ощущался привкус кофе, украденный изо рта Рула. Его свободная рука нежно сжимала грудь девушки, потом двинулась вниз по животу. У Кэт не было сил не то чтобы остановить Рула, она даже не могла об этом подумать. Ее тело до боли ждало его интимного прикосновения. Но лошадь Рула решила действовать по своему усмотрению и отгарцевала в сторону, заставляя его отпустить Кэт.

Он шепотом успокоил животное, не спуская с Кэтрин горящих мрачным пламенем глаз.

– Не раздумывай над своим решением слишком долго, – тихо посоветовал он. – Жалко упускать время.

В бессильном замешательстве она смотрела, как он скачет прочь, идеально двигаясь в такт лошади. Кэтрин перестала понимать, что ей делать. Сначала подумала вернуться в дом, но воспоминания о безрадостном и тоскливом дне, проведенном накануне, подстегнули решимость, и Кэт понеслась вслед за Рулом. По крайней мере, находясь рядом, она может смотреть на него, тайно наслаждаясь их близостью. Она так сильно томилась по Рулу, что это граничило с одержимостью, с болезнью. Даже когда Кэт и Рула разделяли время и расстояние, он постоянно присутствовал в ее мыслях, теперь же… она никак не могла наглядеться.

Остаток недели Кэт везде ездила рядом с Рулом, милю за милей, бесконечные расстояния… до боли в каждой клеточке тела. Гордость и упрямство не давали ей опуститься до жалоб и уж тем более сдаться. Она чувствовала, что Рул прекрасно видит ее мучения, слишком уж часто в его глазах плясали веселые огоньки. Но нытиком она никогда не была, поэтому сносила все молча, каждую ночь натираясь мазью, которая на постоянной основе перекочевала на прикроватную тумбочку. Можно было бы сидеть дома, но какая с этого радость? Несмотря на физическую боль, время, проведенное с Рулом, имело свои плюсы. Во-первых, можно было упиваться видом Рула. Во-вторых, так Кэт втянулась в ежедневную рутину жизни на ранчо.

После памятной поездки за припасами Рул больше не настаивал на том, чтобы Кэт выполняла его поручения. Теперь каждое утро еще до рассвета он поднимал ее с постели, и к тому моменту, как первые лучи солнца появлялись над горизонтом, они уже скакали по полям. Если Рул объезжал периметр, Кэт делала то же самое; если он перегонял лошадей с одного пастбища на другое, Кэт следовала по пятам… Рул принимал участие в любой работе, не отказываясь ни от чего, и теперь Кэтрин лучше понимала, как ему удалось заслужить доверие и безоговорочную преданность каждого работника.

Выносливость Рула поражала. Кэтрин не делала почти ничего из того, во что ввязывался он, только ездила вслед за ним, но к концу дня уже с трудом держалась в седле от усталости. При этом каждый вечер осанка Рула была такой же прямой, что и утром, и Кэтрин часто видела, как мужчины кидают на него полные уважения взгляды. Он не был номинальным начальником. Мало того, что он выполнял все то, что требовал от работников, так еще и контролировал все участки работы. Льюис Стовалл, его правая рука, почти всегда хранил молчание, но хватало одного кивка Рула в его сторону, чтобы Стовалл точно знал, что следует делать. Вспоминая свои слова, брошенные в гневе, когда она узнала, что Рул нанял старшего над работниками, Кэт испытывала стыд. Даже с помощью Льюиса Рул работал за двоих.

Особо пристально он следил за уходом за лошадьми, не обделяя при этом вниманием другие аспекты деятельности ранчо. За скакунами же смотрели как за зеницей ока. Ни одна травма, какой бы незначительной она ни была, не оставалась без лечения. Во главу угла поставили комфорт и здоровье животных. Рул часто сам тренировал жеребцов – своенравные скакуны в его присутствии вели себя намного спокойнее, чем рядом с опытными тренерами.