Против часовой - [33]

И тут заговорил он.

— Сеньора не хочет узнать, отчего на ней ночью… как это сказать по-русски… де-ли-кат-но … убыло нижнее белье?

Наташа покраснела и ответила:

— Не хочет. Говорите.

— Синьора собиралась нырнуть в бассейн в холле отеля и решила переменить свой бальный костюм на купальный.

Он врет, решила Наташа, но все равно ей стало невероятно стыдно. А что, если это действительно было так? И ей захотелось его убить. А это, говорила же Солвейг, в Мексике стоит совсем недорого.

— Несколько молодых американцев там уже плавали, и синьора, надо думать, хотела присоединиться…

Боже, я снимала трусы в холле? После этой мысли Наташа уже не сомневалась, что убить Виктора необходимо. Хоть у нее и мелькнула справедливая мысль, что в такой ситуации спутнику женщины бывает за подобное ее поведение, мягко сказать, неловко. Ну и пусть, все равно, подумала Наташа. И захотела еще текилы. Ей не пришло в голову, что подсознательно она всегда мечтала повторить хоть один из восхитительных подвигов Витьки Шипицына, на что ее жизнь никогда не оставляла ей ни единого шанса…

— И что вы хотите этим сказать?

— Я всего лишь подумал, что вам это будет интересно. И внести некоторую ясность… как это, избежать двусмысленность. Впрочем, я вас не виню, вы — женщина, обычно пьющая мало…

Он бы еще меня винил — сам же и напоил до скотского состояния, скотина такая; убить — мало. Но Наташа вслух ничего не сказала, не обратив, впрочем, внимания на тавтологию. И вдруг поняла, что мотор слышен тише и тише, а потом будто и вовсе выключился. Они ехали по краю какой-то цветущей долины у почти отвесных гор; внизу текла бурная горная речка, прыгающая, сверкая, по валунам, но и ее слышно не было. Наташа хотела сказать, что так быть не могло, у нее нет привычки купаться в фонтанах, тем более без трусов — и попыталась сделать это. Но не услышала своего голоса. Она погрузилась в полную тишину. Ну вот, я оглохла от их текилы, сказала себе Наташа, но, может быть, это еще пройдет… может быть, это временный симптом, с похмелья… и потом Валерка ведь врач… Она подумала об этом и поймала себя на том, что за время ее путешествия уже привыкла думать о Валерке так, будто он был рядом. И, быть может, был рядом всегда. Впрочем, хоть она и была очень огорчена, мысль о том, как гинеколог будет лечить ее уши, чуть развеселила ее. И еще она подумала, что в такой тишине выстрела бы никто не услышал. Впрочем, у нее ведь не было пистолета. Забыла дома, как наверняка сострил бы Валерка.

Долина расступалась, и звук мотора постепенно возвращался. Они еще немного поднялись вверх и свернули на вполне горизонтальную поверхность. Но было странное чувство, что она — в самолете: у нее заложило уши. Она поковыряла в них детским жестом, как после купания.

— Мексиканское нагорье, — сказал Виктор, — три тысячи метров над уровнем моря. Скоро мы выедем на трассу сто два.

— И что? — глупо поинтересовалась Наташа.

— Эта трасса ведет на север, — скупо ответил Виктор. — Прямо на Лос-Мочис.

По трассе они ехали долго, пока не приехали в неприглядный городок. Виктор свернул на эстакаду, проскочили мост, потом скользнули под другой и оказались на площади перед низким зданием, над которым развевался флаг. Но не тот — с орлом и змеей, а другой, тоже трехцветный, но на среднем голубом поле — целая картина в прихотливой желтой рамке с красными загибами: тут тебе и горы, и головы, что ли, собак или быков, и какие-то зеленые растения, похожие на стручки — хорошо было не разглядеть.

Виктор аккуратно поставил машину на разлинованное место для парковки, сказал:

— Подожди здесь.

И исчез. Он долго не возвращался, и Наташа соскучилась, потому что смотреть на площади после фиесты мексикано было ровным счетом не на что: то пройдет какой-то индеец в сомбреро, то ветер хлопнет флагом на флагштоке.

Наконец, Виктор вернулся.

— Здесь, на вокзале, есть туалет и бар, — сказал он. — Я купил твой билет до Чихуахуа. — Кажется, он сегодня стал хуже говорить по-русски. — Поезд примерно через полчаса. Но это необязательно, — загадочно прибавил он.

— Что значит — необязательно? — не без вызова спросила Наташа.

— В Мексике поезда редко ходят по расписанию. Ты не потеряла карту? Помни, в Чихуахуа тебе надо пересесть на местный автобус… В поезде тоже комфорта немного. Как говорят у вас в Европе — плацкарт.

— Нет, карту я не потеряла, — сказала Наташа, которой стало страшно. Ведь индейцы тараумара не говорят по-английски. Она жалобно посмотрела на Виктора, которого только что намеревалась убить. У меня осталось времени выпить последний глоток текилы, вспомнила она — надо было надеяться — не к месту.

— Я дальше ехать не могу, — мягко сказал Виктор, наверное, поймав ее жалобный взгляд.. — Как бы это сказать — у меня на севере нет друзей. И много врагов…

Ага, значит, он шпионил и на наших, сообразила сообразительная Наташа, и за это ЦРУ его не любит. Но, это, конечно, она — вместе с дочками и мужем — насмотрелась разных шпионских видео. Ей действительно захотелось в туалет.

— Я пойду, переоденусь в шорты. Жара несусветная, — сказала Наташа.

— Этого я не советовал бы тебе делать, — сказал Виктор серьезно.