Протест настоящего мужчины - [6]

— Я убежал из дому, — ответил я. Подумаешь, пусть знает, а вдруг он захочет мне помочь?

— Это ты здорово придумал. — Он одобрительно закивал. — Я и сам в детстве сбегал.

— Правда? — взволнованно спросил я. Кажется, именно такого человека я мечтал встретить. — И сколько вам тогда было?

— Четырнадцать.

— А мне только двенадцать, — признался я.

— Чем раньше начинаешь, тем лучше, — убежденно сказал он. — Я сбежал окончательно только с третьего раза. К тому времени все уже по горло были сыты моими штучками. Так что убежать из дому — это тебе не фунт изюма. Из-за старика своего?

— Нет, — ответил я, пасуя перед его опытом и даже перенимая манеру выражаться. — Из-за старухи.

— Да, выходит, дело — табак, — сочувственно признал он. — Конечно, мало радости, если приходится терпеть от старика, но уж коли с родной матушкой сладу нет, тут совсем кошки на душе заскребут. А куда ты сейчас-то?

— Не знаю, — честно сказал я. — Собирался в Дублин, да не получается.

— Почему?

— Все мои деньги — на почте, а она уже закрылась до завтра.

— Это ты, брат, прошляпил. — Он огорченно покачал головой. — О деньгах надо было подумать заранее.

— Сам знаю, — согласился я. — Да я только сегодня решил, что сбегу.

— Вот незадача. К такому делу нужно как следует готовиться, все продумать до мелочей. Сразу видать, что «стреляный воробей» — это не про тебя сказано. Похоже, придется тебе крутить колеса обратно.

— Не могу я обратно, — подавленно промямлил я. — До дома двадцать миль. Вот если бы поговорить с отцом по телефону, он подсказал бы, что делать.

— А как зовут твоего отца? — спросил он, и я сказал ему. — Ну что ж, это мы попробуем устроить. Заходи.

Он махнул в сторону стоявшего в углу телефона — валяй, мол, звони сколько влезет. И когда через несколько минут до меня донесся голос отца, едва слышный, но звонкий от удивления, я едва не залился слезами радости.

— Здравствуй, сынок, — сказал отец. — Это откуда же ты?

— Из Асры, папа, — просто ответил я. Эх, у другого на моем месте все равно вышло бы эффектнее!

— Из Асры?! — воскликнул отец, и я почти увидел, как брови его поднимаются на лоб. — Чего тебя туда занесло?

— А я убежал из дому, вот и все, — сказал я как можно небрежнее.

— Ах вот что! — Он минутку помолчал, но голос его не изменился. — И как ты туда попал?

— Приехал на велике.

— На велике?

— Да.

— Ты еще живой? — спросил он со смешком.

— Более или менее, — скромно ответил я.

— А ел что-нибудь?

— Нет.

— Почему? Ты что, не взял с собой денег?

— Только сберкнижку, а почта уже закрыта.

— Н-да, не повезло, — посочувствовал он. — И что же собираешься делать?

— Не знаю, па. Вот решил позвонить; может, ты посоветуешь.

— А что, если взять и вернуться?

— Вообще-то я не против, па. Как скажешь, так и будет.

— Подержи-ка трубку, я посмотрю, когда следующий автобус… Слушаешь? Через сорок минут, в семь десять. Скажешь кондуктору, что я тебя встречу и заплачу за билет. Хорошо?

— Порядок, па, — ответил я, чувствуя, что все в мире становится на свои места.

— Ну и прекрасно. А я пока приготовлю ужин. Смотри там, осторожнее.

Я повесил трубку и увидел, что бармен надел пиджак и уже ждет меня. Его место за стойкой заняла какая-то девушка.

— Пойдем-ка выпьем по чашечке чая, все равно тебе ждать, — сказал он. — А за велик не беспокойся, никто его не возьмет.

Кругом уже зажглись огни. Мы сидели в ярко освещенном кафе, я ел одно пирожное за другим и запивал их горячим чаем, а бармен рассказывал мне о своих побегах из дому. Видно, в детстве он был отчаянным малым. Дважды его поймала полиция. В первый раз он свистнул чей-то велосипед и отмахал на нем до самого Дублина, ночевал в сараях и заброшенных коттеджах. А в третий раз записался добровольцем в армию и вернулся только через несколько лет. Да, убегать из дому куда сложнее, чем мне поначалу казалось. Зато романтики хоть отбавляй. Все-таки чуточку жалко — действовал-то я без всякого плана. Если снова соберусь бежать, подготовлюсь так, что комар носа не подточит.

Бармен посадил меня в автобус, внес велосипед и, не слушая моих возражений, заплатил за билет. Он также взял с меня слово: сказать отцу, чтобы деньги за билет тот отдал мне. В этом мире, сказал бармен, за свои права надо бороться. Конечно, он был немного грубоват, но я понимал — сердце у него золотое. Мне вдруг пришло в голову, что золотые сердца как раз и бывают у таких, как мы с ним, грубоватых с виду людей, и я обещал написать ему письмо.

Когда автобус подъехал к гостинице, я сразу увидел отца — он стоял в своей шляпе-котелке и озабоченно тянул длинную шею, высматривая меня.

— A-а, привет, гуляка! — окликнул он меня, как обычно, с прибауткой. — Кто бы мог подумать, что сын такого скромного и добропорядочного человека, как я, вдруг превратится в заблудшего искателя приключений? В ночлежном доме у тебя, случайно, дружков не водится, а?

Я считал себя вправе выполнить данное бармену обещание, поэтому сказал отцу насчет билета, он расхохотался и отдал мне деньги. Потом, когда мы шли по главной улице и отец толкал перед собой велосипед, я задал вопрос, который преследовал меня со времени телефонного разговора: