Протест настоящего мужчины - [13]

Но насчет Френсиса ясности не было. Будь Данис единственным ребенком, да еще с такими родителями, он не стал бы долго скрывать от них правду. И настоял бы, чтоб его забрали из этой затхлой спальной комнаты, оградили от жестокостей этой школы. А если Френсису там тоже нравится? В порыве любви к ближнему Дэнис даже решил, что его долг — поговорить с миссис Камминс и раскрыть ей глаза, но потом понял: Френсис не может заблуждаться, как его родители. Да, он слабак и зануда, но есть в нем какая-то деревенская сметка, и в людях он разбирается. Значит, Френсис мирился с такой жизнью, потому что считал это своим долгом. А может, думал, что такое испытание ниспослано ему свыше, жизнь, мол, это юдоль слез, и когда тосковалось по дому или допекали ребята, он, наверное, просто шел в церковь и делился своими бедами с господом. Дэнису это казалось очень странным: сам он, если становилось муторно на душе или накапливалась злость, ждал, когда выключат свет, и начинал плакать, только беззвучно, чтобы не услышали на соседней койке.

Он намекнул маме, что Камминсы ничего не жалеют для сына, рассказал об аккордеоне, пистолете, еженедельных посылках, надеясь в глубине души, что после этого мама станет более щедрой. Но она лишь сказала, что у этих лавочников денег без счета, да не умеют они ими распорядиться; слал бы ей бывший муж, сколько положено, она отдала бы Дэниса в лучшую школу в Ирландии, где учатся дети только из приличных семей.

Но когда Дэнис вернулся в школу, оказалось, что своего он все-таки добился. Он получил посылку, и в ней было все, о чем он говорил маме. Ему даже стало немного стыдно. Наверное, отец действительно шлет ей мало денег, и баловать его посылками — значит в чем-то отказывать себе. Но зато как приятно было похвастаться перед ребятами, у кого родители не такие щедрые.

Вечером он столкнулся с Камминсом — тот, как всегда, улыбался ему, словно красное солнышко.

— Угостить тебя чем-нибудь, Дэнис? — спросил он. — Я посылку получил.

— Мне сегодня тоже прислали, — ответил Дэнис небрежно. — Хочешь персиков? У меня персики есть.

— Смотри не ешь все сразу, — потешно запричитал Камминс. — А то на завтра ничего не останется.

— Э-э, да какая разница? — воскликнул Дэнис и пожал плечами.

Ничуть не думая о завтрашнем дне, он распотрошил всю посылку сразу: друзьям — по дружбе, врагам — в знак примирения. И на следующий вечер, как обычно, изнывал от голода.

— Ну что с тобой делать, Дэнис? — озадаченно всплеснул руками Камминс. — Ты неисправим. Я же тебе сказал вчера, что так и будет. А станешь ты взрослым — как будешь жить, если приберечь ничего не можешь?

— Ладно, ладно, — пробурчал Дэнис и, чтобы скрыть смущение, с гонором добавил: — Вот стану взрослым, тогда и увидишь.

— Увижу. — Камминс грустно покачал головой. — Даже знаю, что именно. И не такие, как ты, плохо кончают. Пойми, в нашем возрасте складывается характер, а от этого зависит, кем мы станем. Как вообще ты собираешься получить работу? Учиться толком не учишься. Я подучил бы тебя на рояле, но тебе это неинтересно.

Да, Камминс прирожденный проповедник, и Дэнис знал — в его словах что-то есть, но никакие проповеди не могли изменить его. Значит, такой уж он человек. Да и какая разница, в конце концов? Будет день — будет пища. Бережливость Камминса обычно помогала Дэнису дотянуть до следующей посылки.

Примерно через месяц Дэнису пришла очередная посылка, и он при всех стал открывать ее. Пришел поглазеть и Энтони Харти, жалкий прихвостень из Клера, он никогда ничего не получал и сгорал от зависти к счастливчикам.

— Как это так, Хэллиген, в прошлом году — ни одной посылки, а сейчас — каждую неделю? — подозрительно спросил он.

— Просто мама не знала, какими помоями нас тут кормят, — доверительно сообщил Дэнис.

— А чего ж тогда она не сама их посылает? — ухмыльнулся Харти.

— Ты чего это мелешь? — вскинулся Дэнис, и руки его сжались в кулаки. — В рыло захотел?

— Да я ничего, просто на твоих письмах почерк другой, — ответил Харти и показал на обертку.

— Ну и что же? — закричал Дэнис. — Наверное, адрес писали в магазине.

— По-моему, такой же почерк я видел на посылках Камминса, — сказал Харти.

— И что с того? — воскликнул Дэнис, холодея от ужаса. — Разве мама не могла все покупать у его стариков?

— Могла, почему не могла, — с угрюмой усмешкой согласился Харти. — Просто говорю тебе, что про это думаю.

Дэнис не поверил Харти, но всякая радость от посылки пропала. Он убрал ее в свой шкафчик и вышел побродить между деревьями — хотелось остаться одному. Февральский день был хмурый и пасмурный. Дэнис вытащил бумажник — там лежали фотографии мамы и Марты, два последних маминых письма. Он перечитал письма — о посылках ни слова. Нет, не может этого быть, все просто — мама хотела сделать ему сюрприз… Но от самого сомнения у него сжималось сердце. И ни с кем не поделишься. Ночью он никак не мог уснуть — вертелся и катался на кровати, словно в лихорадке, стонал, злясь на бессонницу, и чем больше он вертелся, тем яснее понимал: посылки ему слала не мама, а Камминсы.

В жизни он не испытывал такого унижения. Сам того не сознавая, он млел от восторга не из-за посылок, а из-за маминой заботы о нем. И стал любить ее сильнее прежнего, а теперь эта любовь вдруг исчезла, уступив место ненависти. Но Камминсы — их он ненавидел еще больше. Он жалел и опекал Френсиса Камминса — тот и постоять за себя не может, и не от мира сего, и родители его лишь бедные темные лавочники из захолустья, не могут даже отличить плохую школу от хорошей, — а они, оказывается, все время жалели его, потому что о нем никто не заботился, как они о Френсисе. Он даже представил себе: вот трое Камминсов собрались и говорят о нем точно так же, как он с мамой говорил о них. С одной разницей — при всей своей темноте они были правы. Если кого и жалеть, так не Френсиса, а его, Дэниса.