Протест настоящего мужчины - [10]

Увы, она не прошла бесследно. На следующее утро после молитвы Убийца оскалился на меня:

— Дилэни, это ты вчера после уроков дрался во дворе?

Секунду-другую я колебался. Может, и вправду не стоит ломать копья? Но тогда невидимки исчезнут навсегда… И я снова решился на правду.

— Да, сэр, — ответил я, и на сей раз никто даже не хихикнул. Все поняли: я окончательно рехнулся, и теперь следили за мной затаив дыхание.

— С кем ты дрался?

— Я не могу этого сказать, сэр, — выдавил я из себя. К горлу подкатил комок. Невидимкам-то хорошо, посмотрел бы я на них, доведись им вот так стоять перед Убийцей!

— С кем он дрался? — небрежно спросил Убийца, уперев руки в стол и глядя в потолок.

— С Горманом, сэр, — ответило сразу несколько голосов — да-да, вот так запросто!

— Кто ударил первый? Горман?

— Нет, сэр. Первый ударил он.

— Встань, — велел мне Убийца и взялся за трость. Он подошел к Горману: — Возьми это и сам ударь его. Только как следует. — Он ободряюще стиснул локоть Гормана. — Дилэни возомнил себя героем. Покажи ему, что мы о нем думаем.

Ухмыляясь во весь рот, Горман направился ко мне. Конечно, для него это — веселая шутка. Да что для него — для всего класса. Все, как один, покатились со смеху. Даже Убийца позволил себе скромно улыбнуться — вот какой я умный.

— Вытяни руку, — приказал он мне.

Я не послушался. Я чувствовал себя зверьком, попавшим в ловушку, и едва соображал, что происходит.

— Вытяни руку, я сказал! — нетерпеливо рявкнул он.

— Не вытяну! — выкрикнул я в полнейшей истерике.

— Что-о? — воскликнул он, не веря своим ушам, и метнулся ко мне через всю комнату с поднятой рукой. Неужели ударит? — Что ты сказал, грязный воришка?

— Я не воришка, я не воришка! — завизжал я. — Пусть только подойдет — сразу в глаз получит! Вы не имеете права давать ему трость, не имеете права называть меня воришкой! Только попробуйте еще раз так скажите — сразу пойду в полицию, пусть они разбирают, кто воришка, а кто нет.

— Ты отказался отвечать на мои вопросы! — заорал он, и, будь я в здравом уме, я бы заметил — а ведь он струхнул. Да, струхнул; наверное, его напугало слово «полиция».

— Отказался, — выговорил я сквозь рыдания. — И не буду отвечать! Я не шпик.

— Ах вот что. — Он насмешливо хмыкнул: — Значит, помогать учителю — это, по-вашему, шпионить, мистер Дилэни?

— Да, и все они тут — грязные шпики, все до одного, а я для вас шпионить не буду. Сами шпионьте!

— Ну ладно, ладно, хватит! — воскликнул он и почти просительно поднял жирную руку. — Не надо так нервничать, мой юный друг, и вовсе незачем визжать, будто тебя режут. Такое поведение недостойно мужчины. Садись на свое место, поговорим в другой раз.

Я подчинился, но занятия не лезли в голову. И не только мне. Моя истерика сказалась и на остальных. Я то восхищался собой — вон как я сразился с Убийцей! — то трясся от страха — ведь теперь он съест меня живьем! Вверх-вниз, вверх-вниз, я то и дело обхватывал лицо руками и начинал всхлипывать. Думаете, Убийца велел мне прекратить? Ничего подобного. Он даже не смотрел в мою сторону.

На весь день я стал кумиром класса. Горман хотел было задраться, но Спиллейн с презрением отогнал его: если ты поднял учительскую трость на одноклассника, говорить с тобой не о чем. Но подобный успех был мне не сильно по душе. Мне бы что-нибудь поспокойнее, без сенсаций.

На следующее утро меня всего трясло от страха — думал, вообще не смогу появиться в школе. Я все тянул резину, раздумывал: сачкануть, не сачкануть… Короче говоря, школьный двор встретил меня зловещей тишиной. Ко всем бедам я еще и опоздал.

— Почему так поздно, Дилэни? — спокойно спросил Убийца.

Я понял, что добром все это не кончится.

— Я был на мессе, сэр.

— Хорошо, садись.

Похоже, он был слегка удивлен. Потом-то до меня дошло, в чем дело, — оказывается, слабость нашей системы, по сравнению с английской, на сей раз сыграла мне на руку. Любимчики Убийцы — человек пять-шесть — уже напели ему насчет того, кто свистнул шиллинг Флэнагана, и теперь Убийца чувствовал себя если не чудовищем, то уж по крайней мере дураком.

Но его переживания меня не трогали. В моем портфеле лежала новая книжка. Правда, уже не про школу. На школьных рассказах я поставил крест. «Бах! Ба-бах!» — вот самое верное средство против таких, как Убийца. «Лучший учитель — это мертвый учитель!»

Жалость

Школа находилась в глубинке, на отшибе, и учителям это облегчало жизнь — беглец не успевал добраться до станции, а школьные старшины уже гнались следом. Дэнис, правда, знал двоих парней, которых сцапали только в Медлине, городке в десяти милях от школы. Они хотели вступить в английскую армию, но, как последние дураки, сразу же сунулись в гостиницу; старшины ночью вытащили их прямо из постельки и приволокли обратно. Рассказывали, что их отвели в зал, поставили на колени перед картиной, изображавшей распятие Христа, и высекли, но правда ли это, никто не знал. Наверное, думал Дэнис, их вдохновила на побег местная легенда — двум мальчишкам вправду удалось сесть на корабль и уплыть в Англию, и в школе о них больше ничего не слышали. Но то было еще до Дэниса; кто знает, может, в те времена сбежать было легче? А теперь попробуй убеги — говорят, на башне стоит подзорная труба, и там все время дежурит кто-нибудь из старшин.