Просветленные не берут кредитов - [66]

Во второй половине дня мы наткнулись на дорогу, разъезженный проселок, и по обочине оказалось идти намного легче.

Эта дорога вывела нас на другую, и тут начали попадаться островки асфальта – потрескавшегося, старого, едва державшегося под натиском погоды и растительности, но настоящего.

Первой же машиной, что проехала мимо, к моему удивлению, оказалась раздолбанная «шиши-га» – ГАЗ-66. Она остановилась, из кабины выбрался водитель, и вскоре мы карабкались в кузов, заваленный обрезками огромных, покрытых ржавчиной металлических труб.

На детище отечественного автопрома мы ехали несколько часов.

Горы отодвинулись назад, ушли к горизонту, лес поредел, стали попадаться вырубки. Промелькнула одна деревушка, вторая, третья – все похожие друг на друга как две капли воды.

«Шишигу» мы покинули на крутом повороте.

Брат Пон на прощание благословил водителя, и мы зашагали по тропке, что поднималась на вершину холма, где через заросли просвечивали желтые стены и бурые крыши из престарелой черепицы.

– Монастырь Пхи Май, – объявил мой наставник, когда мы очутились у небольших ворот с чем-то вроде башенки над ними.

Он не успел постучать, как створка из темного дерева открылась и наружу выскочил монашек лет пятнадцати. Отвесил несколько поклонов кряду и затараторил, уважительно сложив руки перед лбом.

Судя по тому, что на его физиономии я заметил почтение, крепко сдобренное опаской, брата Пона тут знали.

Монастырь Пхи Май был невелик, со всех сторон его окружала крытая галерея, населенная высеченными из черного камня бодхисаттвами и буддами. Они сидели в позе лотоса, выстроившись в два ряда, и благосклонно глядели перед собой, некоторые могли похвастаться накинутой на одно плечо лентой из золотистой ткани.

Ниши в стене занимали еще какие-то фигурки, слишком мелкие, чтобы я мог их разглядеть.

В центре двора, образованного галереей, находилось святилище, за ним библиотека и жилой корпус. Все они выглядели ужасно обветшавшими – осыпавшаяся штукатурка, выцветшие, едва различимые фрески, потемневшие от времени деревянные двери, облупившаяся краска.

Но всюду стояли цветы и даже маленькие цветущие деревца в больших горшках, и украшавшие крыши золоченые драконы-наги выглядели не агрессивными, а добродушными.

Навстречу нам вышел еще один монах, куда старше первого, и его уже я поприветствовал поклоном. Затем нас накормили, и мы стали обладателями крохотной, два на два метра кельи с лежаками из обожженной глины и узким оконцем, закрытым от зноя ставнями.

– Как тебе здесь? – спросил брат Пон.

Я поднял большой палец.

В Пхи Май мне, несмотря на царившую в его стенах атмосферу увядания, очень понравилось. Мрачные мысли, что терзали целый день, сгинули, точно не посмели вместе со мной пройти через ворота, а в душе воцарился мир.

– Да, тут спокойно, – подтвердил монах. – Когда-то я здесь жил, едва ли не год. Веселое было время…

Я нетерпеливо заерзал, ожидая, что узнаю наконец хоть что-то о прошлом брата Пона. Но он осекся на полуслове и посмотрел на меня лукаво, давая понять, что все, как обычно, под контролем, каждое слово произносится осознанно, с определенной целью, ну а та входит в настоящую иерархию целей, и все они, так или иначе, относятся к моему обучению.

– Отдыхай, – сказал он. – А я пойду, пообщаюсь с настоятелем.

До самого вечера я ничего не делал, бродил по монастырю, разглядывая статуи бодхисаттв – все они напоминали друг друга, но в то же время отличались, одни носили короны, другие обходились короткой прической, третьи щеголяли узлом волос на макушке.

Некоторые были чуть больше, другие меньше.

Сидел в главном святилище перед ликом Будды, чье изображение тоже носило следы безжалостного времени, хотя и выглядело ухоженным. Вдыхал дым ароматических палочек, слушал, как снаружи кто-то шваркает метлой по камням.

Народу в Пхи Май обитало совсем немного, я насчитал человек пять, все разного возраста, от юного привратника до седого старика. Двигались они неспешно, бесшумно, а столкнувшись со мной, спокойно кланялись, точно равному, но заговорить никто не пытался.

Вечерней трапезы в монастыре предусмотрено не было, но это меня ничуть не расстроило.

Когда стемнело, я вернулся в нашу келью и обнаружил там брата Пона.

– Можем поговорить, если хочешь, – предложил он.

Вопросы мелькали в недрах моего сознания, точно быстрые верткие птицы, и схватить за хвост одну из них я смог лишь с некоторым трудом.

– Почему так? – осведомился я наконец. – Я вроде бы столько узнал и сделал. Прошел через разное… А время от времени словно возвращаюсь назад, в прежнее состояние, будто никогда ничем и не занимался, остался простым человеком со всеми страстями и эмоциями.

– Дорога к освобождению не бывает прямой, – сказал брат Пон. – Это спираль. Хитрая траектория, завитая так, что ты проходишь несколько раз одни и те же участки, но… немного по-разному.

– Но зачем это нужно?

– А затем, что не все омрачения можно рассеять с первого раза, не всегда получается ликвидировать засевшие в сознании аффекты, энергию привычек, отработать последствия давно совершенных деяний. Это медленное движение, толчками, с возвращением назад, на ступеньки, где осталось нечто недоделанное, мешающее идти дальше. Отсюда все то, что кажется тебе изжитым, давно забытые вроде бы пороки, недостатки, эмоции.