Просветленные не берут кредитов - [63]

В этот момент последний гвоздь вылетел у меня из головы, и я ощутил изумительную легкость во всем теле, показалось, что еще мгновение, и я взлечу над полом. Я сел, не очень понимая, что собираюсь делать дальше.

– Не спеши, – брат Пон положил мне на плечо руку, и она показалась неимоверно тяжелой. – Посиди немного, отдышись, успокойся, а затем мы отправимся на праздник в нашу с тобой честь.

Праздник? В нашу честь?

– Ну да, я же не рассказал тебе! – монах хлопнул себя ладонью по лбу. – Обитателям этой деревни явился, как они говорят, Сияющий Будда и предсказал, что к ним с запада придут двое монахов, принесут удачу, процветание и отличный урожай.

Сияющий Будда? Неужели тот же самый Вайрочана?

Но как такое возможно?

Вид у меня в этот момент был, должно быть, очень забавный, поскольку брат Пон засмеялся.

– Я же не раз говорил тебе, что в этом мире найдется место для всего? – поинтересовался он, немного успокоившись.

Тут цветастая занавеска, служившая в нашем обиталище дверью, колыхнулась, и внутрь заглянул морщинистый смуглый дядька, захлопал глазами и сделал призывный жест.

Брат Пон кивнул, показывая, что вот-вот, уже идем, дядька кивнул и исчез.

Монах встал, я поднялся тоже, с недоверием прислушиваясь к тому, как легко и свободно работает мое тело – никакой боли в суставах, напряжения в связках или скованности в мускулах.

Ну что же, праздник так праздник.

Вечеринка эта не сильно отличалась от той, на которой мы присутствовали в селении луа. Народ не кормили до отвала мясом «повесившегося» буйвола, но зато рядом со мной не сидел ехидный, насмешливый колдун, и второе меня радовало больше, чем печалило первое.

В наше жилище я вернулся сытым, с головой, что гудела от того, что местные считали музыкой.

Удивительно, но даже в таком состоянии я не забыл, что должен выполнить «движение против потока», а закончив с ним и улегшись, напомнил себе об осознавании, которое необходимо поймать во сне.

Само напоминание мне ничем не помогло, но утром я не сильно расстроился.

– Пора идти дальше, – сказал брат Пон, когда мы поднялись и привели себя в порядок.

Я кивнул, взял посох, сумку для пожертвований и натянул маску убогого придурка. Следом за монахом шагнул через порог и обнаружил, что наше жилище окружает толпа мео-мон: женщины, за спинами которых привязаны дети, еле держащиеся на ногах старики, ясноглазые подростки, мужчины.

Они стояли тесным полукругом, не оставив прохода.

Завидев нас, обитатели селения дружно повалились на колени и начали причитать. Одна из старух протянула руку и несмело взялась за край одежды брата Пона, другая схватила за антаравасаку меня.

Это что, нас не хотят выпускать?

Неужели «Сияющий Будда» велел им держать гостей в плену?

Я ощутил, как внутри проклюнулась почка раздражения, выросла с необычайной скоростью, и через миг я уже сжимал кулаки, с удивлением наблюдая за собственным желанием проложить дорогу силой.

Монах сказал нечто, судя по тону, осуждающее и покачал головой.

«Повелители гор» откликнулись дружным воплем, и заговорил старик, тот самый, что встречал нас вчера, – медленно, запинаясь, с плачущими, просительными интонациями, неловко размахивая руками.

Брат Пон выслушал его речь с каменным лицом, потом развернулся и пошел обратно.

– Они не хотят нас выпускать, – сказал он, когда мы очутились в нашем жилище. – Последние два года мон оставались без урожая, и удача, которую мы принесли, нужна им как никогда… Мне предложили стать местным жрецом в обмен на долю риса, денег и самую красивую девушку селения.

Я раздраженно хмыкнул.

Похоже, местные не в курсе, что буддийские монахи соблюдают обет безбрачия.

– Если хочешь, то и тебе отыщем барышню пошустрее и останемся в этих горах, – продолжил брат Пон, задумчиво глядя в потолок и картинно поглаживая выбритую макушку. – Спокойная жизнь, уважение, а потом и детишки пойдут, один за другим… Красота! Не хочешь?

Мне предложили стать жрецом в обмен на долю риса, денег и самую красивую девушку селения.

Я к концу его издевательской речи кипел от возмущения и сам изумлялся этому: неужели все упражнения и медитации, через которые я прошел, были зря, и я не в состоянии контролировать даже собственные эмоции?

– Хотя нет, не останемся, – тут брат Пон с сожалением вздохнул. – Не выйдет. Наверняка у тебя есть дела, да?

И он поглядел на меня вопросительно.

Я отчаянно закивал.

– Ладно, не бойся, шучу, – сказал монах уже серьезно. – Сегодня ночью уйдем. Немножко удачи мон оставим, чтобы не расстраивались, и отправимся дальше.

Облегчение накрыло меня с такой силой, что я даже вспотел.

– А по поводу того, как тебя штормит, – не переживай, – брат Пон, как обычно, видел, что со мной творится. – Ты утерял привычные точки опоры, лишился стен, державших конструкцию твоего сознания, и поэтому эмоции некоторое время будут кидать тебя, как буря лодку. Главное – не пытайся их давить, гнать, просто наблюдай, созерцай.

Этот совет я вспомнил за день не раз и не два, поскольку раздражение и даже злость посещали меня регулярно, накатывая словно настоящие волны, колючие и обжигающие.

Брат Пон разбудил меня, тронув за плечо, и я заморгал, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь во тьме.