Просветленные не берут кредитов - [54]

Тут мне почудилось, что я слышу эхо его слов, отдающееся где-то глубоко внутри головы. Словно там возникла некая пустота, и звуки снаружи проникли в нее, порождая искаженный отзвук.

Но монах смолк, а шепот внутри не исчез, он звучал назойливее и назойливее.

Неужели вернулся голос Пустоты?

Но нет, я понимал, что воспринимаю этот звук не ушами, да и поле моего зрения оставалось темным, никаких звезд, блистающих драгоценных камней или раскаленных углей.

За голосом явилась боль, судорога прошла по рукам от плеч до кистей, кольнула бедра. Издав пищащий звук, я повалился набок, и словно тысячи иголок воткнулись мне во внутренности, причем самая большая вошла в макушку и вонзилась так глубоко, что добралась до горла.

И вот в этот момент меня накрыл страх, возникло желание закричать во всю глотку.

– Тихо, не суетись, – я не сразу понял, что эти слова произнес брат Пон. – Спокойнее.

Я открыл рот, чтобы, несмотря на все запреты сообщить, что со мной происходит. Но не смог, горло точно перехватила железная рука, а в сдавленных легких не осталось воздуха.

– Старое тело твое умирает, – продолжил шептать брат Пон. – Новое растет… «Алмазные зародыши» проклюнулись, и это больно, очень больно, особенно учитывая, как быстро все происходит. Что обычно делается за годы, мы исполнили за месяцы. Спокойнее.

Боль вроде бы ослабела, но зато начались видения: лес из сверкающих металлических лезвий, что торчали со всех сторон и кололи при каждом движении, пылающая река, из волн выдаются морды тварей, похожих на хищных динозавров, запорошенные снегом и покрытые инеем камни, шагая по которым, ты оставляешь на них ошметки кожи с подошв.

Я находил силы, чтобы выбраться из каждого, но попадал в другое, не менее мучительное. Внутри головы гудело, словно там били в колокола, и воздуха не хватало, и до дрожи в руках хотелось пить, а еще лучше окунуться с головой в прохладную чистую воду.

Когда я немного пришел в себя, через щели в крышке люка уже не проникал свет, намекая, что снаружи наступила ночь.

Опершись на едва не подломившуюся руку, я ухитрился сесть.

– Полегчало? – спросил брат Пон. – Это надо просто перетерпеть, выждать. Пройдет само.

Я кивнул, не сомневаясь, что он увидит мое движение во мраке.

– Тогда не трать времени, работай, – продолжил монах, и голос его посуровел. – Жизнь твоя может закончиться уже этим утром, и я бы на твоем месте потратил ее остаток с толком.

Накатила волна горячей, душной паники, но я сумел с ней справиться, зашептал: «Это не я, это не мое». А затем перешел к медитации на растворение собственного тела в пустоте, на которую в последние дни не хватало времени.

В тот момент, когда от меня осталась лишь крохотная точка осознания, вновь начались боли и видения. Но то ли ударили они с меньшей силой, то ли я встретил их в другом состоянии, но на этот раз я не поддался, сумел пережить приступ, не теряя контроля над телом и сознанием.

– Молодец, хорошо, – продолжал меня поддерживать брат Пон. – Не сдавайся.

Начав «установление в памяти» с первой, давно освоенной ступени, я поначалу решил, что не справлюсь даже с ней – ни о какой отстраненности речь не шла, желание хватало меня точно великан и вертело как хотело без малейших шансов посмотреть на него со стороны.

Но затем дело пошло, я справился с собой.

Второй этап, третий…

– Хватит, – сказал брат Пон, когда я вознамерился погрузить себя в состояние невежества. – Оставь что-нибудь на следующую жизнь, ведь она имеет шансы начаться очень скоро.

Еще недавно такое замечание вынудило бы меня помрачнеть, но в этот момент я только улыбнулся.

– Давай-ка освоим еще одну полезную вещь, – продолжил монах деловым тоном. – Появятся вопросы – задавай. Наши охранники, а их двое, дрыхнут наверху без задних ног и голоса твоего не услышат.

Брат Пон снова удивил меня, на этот раз – тонкостью слуха.

– Эта практика называется «движение против потока», и исполняют ее вечером. Завершается день, заканчиваются дела, и перед тем, как отойти ко сну, ты усаживаешься в тишине и начинаешь вспоминать…

Из памяти предлагалось вызвать только что произошедшее событие, обстановку, в которой оно случилось, эмоциональный фон, собственные мысли и действия других людей.

Восстановить все с максимальной точностью, вернуться сознанием в определенный момент.

Затем реставрировать предыдущий, еще более ранний, и так исчерпать целый день в обратном порядке, не осуждая себя за неудачи, не гордясь какими-либо успехами, не пытаясь обнаружить ускользнувшие от внимания моменты.

– А для чего тогда это все? – спросил я, когда стало ясно, что у меня получается, и неплохо, вернуться в ту комнату, где нас допрашивали, увидеть мелкие детали, вплоть до шрамов на лице хозяина большого пистолета и желтого пятна в углу одной из занавесок.

– А догадайся? – вопросом ответил брат Пон.

– Тренировка сознания? – предположил я. – Чтобы оно стало еще более гибким? Осознание того, что настоящее мало чем отличается от прошлого в том плане, что не менее иллюзорно?

– В конечном итоге да, – согласился монах. – Так что давай, практикуйся.

Я собрался было последовать его указанию, но заметил краем глаза движение в углу подвала. Приглядевшись, обнаружил, что ко мне вдоль стенки ползет непонятно откуда взявшаяся змея, небольшая, сантиметров в сорок, темная, но с белыми пятнами позади головы.