Просветленные не берут кредитов - [51]

Я пожал плечами – ясен пень, что нет!

– Поэтому тебе с этого самого момента придется не только молчать, но еще и изображать максимально безобидное живое существо, а именно убогого немого дурачка.

Что?

Я отшатнулся, недоверчиво глядя на брата Пона.

– Неплохо бы тебе заполучить еще какое-то физическое увечье, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Но уж чего нет, того нет… Но ты можешь сделать вид, что горбат и что одна рука у тебя суховата и слушается не очень. Вот так, например, смотри…

Монах скособочился, выставил левое плечо вперед, правое несколько опустил. Физиономия его перекривилась, и он стал напоминать не взрослого мужчину, а глупого подростка: отвисшая нижняя губа, ниточка слюны из уголка рта, вразнобой моргающие глаза.

Дергаными, раскачивающимися шагами, ничуть не напоминавшими обычные его мягкие движения, он прошелся туда-сюда, а затем в одно мгновение стал прежним, гибким и сильным.

Я даже вздрогнул, такой стремительной оказалась трансформация.

– Теперь твоя очередь, – сказал брат Пон.

Я замотал головой, замахал руками, показывая, что я не смогу, что я на такое не способен.

– В чем дело? – изумился монах.

– Ну… – я замялся, не желая признаваться, что мне противно изображать такого персонажа.

– А, понимаю, – голос брата Пона стал задушевным, но глаза сверкнули непреклонно. – Ты серьезный и умный мужчина с отличной кредитной историей, не к лицу тебе играть урода и дурака. Верно?

Тут уж я нашел силы кивнуть.

– А ты не замечал, что тот, кто слишком серьезно относится к себе, обычно выглядит клоуном? – поинтересовался монах. – Ведь над ним так приятно пошутить… Важность напоминает очень красивое и дорогое кресло, которое нужно таскать с собой постоянно. Раз в три дня ты можешь усесться в него и гордо оглядеться, а все остальное время оно только мешает, заставляет тебя спотыкаться на ровном месте, потеть и сопеть.

Тут он был прав – сколько я встречал людей, уверенных, что этот мир не место для шуток, что сами они очень значительны, тратят время на серьезные дела и нечего тут хаханьки разводить.

Смотрятся подобные персонажи, мягко говоря, забавно.

– Поэтому, давай, отпусти себя, выкини на помойку свою серьезность, посмейся над собой!

Я криво улыбнулся и попытался скопировать то, что не так давно проделал брат Пон: одно плечо вниз, другое вверх, рот приоткрыть, глаза выпучить, да еще и склониться набок.

– Отлично. А ну пройдись… – комментировал монах. – Так, давай помогу…

И, подскочив, он ткнул меня острым пальцем в ребра так, что я согнулся еще сильнее, а вдобавок дернул за предплечье с такой силой, что в спине болезненно хрустнуло. Отпрыгнул, и я обнаружил, что не могу разогнуться, что мне удобнее двигаться скособочившись!

– Пойми, мы большую часть времени ведем себя как идиоты, – говорил брат Пон, с удовлетворением созерцая, как я ковыляю туда-сюда. – И только пытаемся это скрыть. Тратим кучу сил… Так зачем? Не лучше ли представить себя дураком и их сэкономить?

Удивительно, но через некоторое время я начал получать от этого бредового состояния удовольствие. Даже скривил морду и захныкал, изобразив вселенскую печаль, затем улыбнулся во всю физиономию, не заботясь о том, как выглядит подобный оскал.

– Прекрасно, – одобрил монах. – Поздравляю, ты отыскал достойное место в жизни. В рядах умственно отсталых.

И мы засмеялись уже вдвоем.

Перед тем как отправиться в путь, брат Пон выломал мне толстую палку и велел на нее опираться, а еще повесил на верхушку этого посоха кольцо с прикрепленным к нему колокольчиком.

Извлек он этот предмет из недр собственной антаравасаки, где хранилось на удивление много всего.

На мой недоуменный взгляд монах пояснил:

– Надо, чтобы нас слышали раньше, чем видели. Для нашей же безопасности.

И мы затопали дальше на восток, кривыми окольными тропами, перебираясь с одной поросшей лесом горы на другую.

Я таращил глаза на все, что видел, припадал на правую ногу и горбился так, что голова у меня болталась едва не ниже пупка. Это было неудобно, хотелось распрямиться и идти как обычно, но я мужественно терпел, не обращая внимания на скрежет в суставах и ноющие мышцы.

В этом состоянии я еще как-то ухитрялся созерцать воображаемое дерево.

Вброд перешли речку, такую мутную, что дно приходилось нащупывать палкой. Чтобы обсушиться, развели костер, и едва пламя занялось, я услышал, как неподалеку хрустнула ветка, затем еще одна.

Накатило искушение повернуться, глянуть, что там, но я продолжил играть дурака: тянуть к пламени руки, широко улыбаться, глядя куда-то в пространство и бормоча нелепицу.

– У нас гости, – шепнул брат Пон.

Ветви колыхнулись, упал сбитый лист, и на открытое место выступили трое мужчин с ружьями: тяжелые ботинки, суровые смуглые лица под ковбойскими шляпами, ножи на поясах, одежда цвета хаки.

Незнакомцы выглядели настолько опасными, что меня пробрала дрожь.

Монах с улыбкой встал, сделал приглашающий жест, я же вытаращился на гостей как ребенок, да еще и сунул палец в ноздрю, достаточно глубоко, и принялся там елозить, изображая поиск полезных ископаемых.

Мужики с ружьями смотрели подозрительно, но голос того, что разговаривал с братом Поном, звучал спокойно.